— Внимательно слежу за ходом вашей мысли.

— Когда вы контактируете с чужим политиком, по роду ваших занятий вы априори защищаете государственные интересы своей страны. По определению, если угодно. А я сейчас буду контактировать с нашими политиками, — Мартинес с наслаждением глубоко и быстро затягивается, раз за разом.

Я и не подозревал, что сигары можно употреблять подобным образом.

— Кажется, начинаю вас понимать, — предполагает Бак аккуратно.

— Именно. Я тоже сейчас буду защищать интересы своей страны, — дед подводит невидимую черту. — С террористами и подобными им мразями никаких переговоров везти нельзя, — он буднично сплевывает под ноги подходящей троице.

Это однозначно демонстрация, точнее, манифестация.

От шагающей поодаль группы поддержки отделяется Анна и рысью несётся к нам, чтоб взять меня под руку:

— Муниципалитет… — юристка буквально выплёвывает название. Судя по всему, она узнала кого-то из этих деятелей в лицо, поскольку смотрит на них то ли с ненавистью, то ли с презрением. — Моя фамилия Хаас. Никаких ваших бесед с нашим несовершеннолетним подзащитным через нашу голову не будет, только через законных представителей. Точка. Муниципалитет находится под Меморандумом.

— Ух ты, — похоже на попытку обесценивания.

— Это наша родина и мы будем её защищать. — Анна невозмутимо глядит в глаза мужику, который на голову выше ростом.

— Чёрт меня подери, если я хоть что-то понимаю в происходящем, — бормочу на портуньол.

Следующую пару секунд несовершеннолетняя на вид однокурсница легко выдерживает далеко не дружественные взгляды уже троих взрослых недоброжелателей.

— А от кого ты будешь защищать свою родину? — вкрадчиво спрашивает последний из них.

— Да хоть и от вас, — фыркает Хаас. — Если потребуется. Всеми доступными средствами и возможностями, в любой момент, в любом месте, хоть и здесь.

На её ладони тут же загорается шарик плазмы.

— Я доступно излагаю? — наследница юридического клана смотрится сейчас совсем не по-детски, хотя внешне похожа на ребёнка.

Я по-прежнему не успеваю за контекстом. Остаётся надеяться, Бак и прокурор поймут; глядишь, сориентируют по обстановке и дальнейшим действиям.

Аккуратно скашиваю взгляд вправо. Судя по лицу старика, он на вмешательство юной юристки тоже не рассчитывал:

— Госпожа Хаас, я искренне сожалею, что вы не представились мне раньше! На площади, — он даже коротко кланяется, точнее, кивком изображает аристократичный поклон из прошлого.

— На площади было не до того, — отмахивается соученица. — Там надо было ноги уносить и под обстрел не попасть, познакомиться не вышло.

Троица напротив нас заканчивает переглядываться и переходит к следующему такту:

— Господин Мартинес. Решением специализированного межведомственного суда официально объявляю вам… — затевает вальяжно самый дорогой штатский костюм.

Перед этим, правда, он не удержался и стрельнул глазами в сторону Анны.

Такое впечатление (Алекс внутри согласен), что мутные трое маленькой юристки сейчас боится больше, чем почти главного военного прокурора вкупе с моим куратором.

— Завязывайте ломать комедию, — настолько спокойно, что где-то флегматично перебивает Бак. — Будьте в конце концов мужиками.

Прикольно. Обычно он так не то что себя не ведёт, а даже и не думает подобным образом.

— Мы знаем, что вы знаете, что мы знаем, — лениво зевает куратор в продолжение сольного выступления. — Давайте сократим прелюдию? Переходите сразу к делу?

— Вы им сейчас всю игру ломаете, — веселится Мартинес, поддерживая общую линию конфронтации. — Они только собрались пугать меня расследованием независимой комиссии парламента.

— Зачем? — равнодушно интересуется куратор.

— Чтоб намекнуть, что имеют какой-то компромат. Предлагают быть посговорчивее.

— А потом что? — Бак зевает ещё более демонстративно. — Пугать ежа голой жо… спиной?

— Затем они планировали аккуратно перейти к изъятию вашего соискателя по очень спорной санкции суда, юрисдикция которого на Корпус вообще не распространяется, — поясняет Мартинес.

В отличие от меня, Хаас ориентируется в услышанном со скоростью звука:

— Но это же подлог?! — её возмущению нет предела.

Она требовательно дёргает прокурора за рукав:

— Если это правда, это же самая настоящая фабрикация?! Да я же собственной персоной здесь! На что они рассчитывают?!

— Девонька моя, — совсем нешуточно вздыхает чин юстиции. — Знала б ты. — Он как будто в возрасте прибавляет после этих слов.

По-стариковски кладёт руку на плечо блондинки и, приобнимая, на мгновение становится похож на её любящего дедушку.