— Мария была просто суррогатной матерью. Никаких отношений не должно быть.

— Грустно, — признаюсь я, — не иметь отношений с родителями.

— И ты так любишь своего отца, что будешь просто слепо выполнять все его приказы?

Я не отвечаю, вместо этого направляюсь в ванную и закрываю дверь, быстро меняю мокрые штаны на сухие и возвращаюсь, находя его на том же месте, следя глазами за мной, пока я иду к маленькому креслу у окон.

— Это не так, — говорю я в ответ на его предыдущий вопрос.

— Тогда расскажи мне.

— Почему ты спрашиваешь?

— Сэйнты заинтересованы во всех делах, светлячок.

— Даже в обыденных?

— Обыденных? — он усмехается. — Ничто в том, что Саймон Куинн выдает свою единственную дочь замуж за сына губернатора, не является обыденным. Это игра власти, и я уверен, что Мария как-то ее организовала. Самое интересное, что губернатор согласился. Его нелегко подкупить.

— И ты думаешь, что я имею к этому какое-то отношения?

— Ну, ты выходишь замуж за его сына.

— Не из-за любви или желания.

— И ты счастлива прожить жизнь несчастной и привязанной к мужчине, который, как известно, обращается с женщинами немного лучше, чем с крысой, найденной в переулке?

— Это не обязательно должно быть навсегда.

— Пока ты не получишь то, что хочешь, — я не отвечаю, вместо этого предпочитаю смотреть в окно на темный город, на огни, мерцающие на горизонте. — Что Мария и твой отец имеют против губернатора?

Моя голова поворачивается к нему.

— Что?

— Я открою тебе небольшой секрет светлячок: когда был избран губернатор, Габриэлю потребовалось некоторое время, чтобы завоевать его расположение, — мне не нужно этого знать. — Его было нелегко подкупить, и не секрет, что многие семьи выражали интерес к объединению своих уз. Каждой из них было отказано, пока не появилась ты.

— Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказала, Атлас.

Мышца на его челюсти подергивается.

— Здесь есть что-то еще, — говорит он мне тихо. — Мне нужно, чтобы ты это поняла.

— Я не помогу тебе.

— Тогда и я не смогу тебе помочь, — наконец он встает с кровати. — Но если ты это сделаешь, может быть, я смогу вытащить тебя из этого брака.

Я вздыхаю, глядя вниз.

— Ничто не сможет вытащить меня из этого, Атлас, даже ты.

Я не поднимаю глаз, хотя слышу, как он приближается ко мне. Его пальцы, на удивление нежные, обхватывают мой подбородок, а затем он поднимает мое лицо, пока я не смотрю в его глаза.

— У каждого есть выбор.

Я мягко качаю головой.

— Не у меня.

— Куда ты пойдешь? — он спрашивает.

Мои брови хмурятся.

— Когда?

— Когда это место продастся.

Я отшатываюсь настолько резко, что его пальцы касаются моего подбородка.

— Извини?

— Это место продается, Эмери, оно сейчас выставлено на продажу.

— Нет!

— Ты не знала?

— Он не продается

Он наклоняет голову и достает телефон, отводя взгляд только для того, чтобы взглянуть на экран. Когда он находит то, что ищет, он поворачивает ко мне телефон, и все вылетает из моей головы.

Нет.

Нет, этого не может быть.

Но потом я вспоминаю вывески о продаже. Я никогда не думала, что они могут быть для моей квартиры. Как мог мой отец сделать это?

— Куда ты пойдешь? — он спрашивает еще раз.

— Я не знаю, — отвечаю честно.

***

Звонок моему отцу на следующее утро после долгой беспокойной ночи подтвердил то, что Атлас сказал ранее. Моя квартира продавалась.

Они избавлялись от нее, готовясь к моей свадьбе с Джеком. Я должна была переехать к нему, как только дом будет продан, и никто не знал, сколько времени это займет.

Они забрали у меня все.

Всего того, что у меня было до этого времени, не стало.

Хотя, а что у меня было по-настоящему мое собственное? Квартира была записана и оплачена моим отцом, моя машина была арендована компанией моего отца, приют тоже был на имя моего отца, пока мне не исполнится тридцать.

У меня ничего не было. Но тогда я этого не заслужила, не так ли? Мне дали все.

А теперь все забрали, потому что у них был контроль.

Слезы тихо льются там, где я сижу на кухонном острове, с телефоном передо мной лицом вниз, куда я бросила его после звонка отцу.