Прикосновение к нему напоминает мне о мужчине, за которого я вышла замуж, которого я люблю. У меня такое чувство, что он реально здесь, целует меня, хочет меня, и я просто брежу от этого удовольствия.

— Фрейя, — произносит он мне в губы.

Я забираюсь на него, моё тело игнорирует мой мозг, который орёт «Жми на тормоза!». Я бегу впереди паровоза, и мне плевать. Я хочу этого. Я хочу его.

— Детка, притормози, — шепчет он. Крепко обхватывает меня руками, разворачивается и с моим лёгким прыжком усаживает меня на стол, вставая между моих широко раздвинутых бёдер. — Боже, я хочу тебя. Но нам нельзя.

— Почему? — я безумно возбуждена, дёргаю его рубашку, пытаясь стащить её через голову.

— Потому что доктор Дитрих сказала, что нам нельзя.

— Чего? — я застываю, уронив и руки, и его рубашку. — Эта твистер-садистка в биркенштоках обломала мне секс?

Эйден опускает свой лоб к моему, медленно выдыхает.

— Она сказала это после того, как ты ушла из кабинета. Сказала, что мы с тобой — капитальный ремонт, а не косметический.

Его слова откладываются в сознании, возвращая к реальности из этой переполненной похотью дымки. Я обхватываю себя руками за талию и сдерживаю дрожь. Стыд заливает мои щеки, и Эйден сразу это видит.

Он делает шаг ближе.

— Фрейя, я… — он обхватывает моё лицо, заставляя меня посмотреть ему в глаза. — Фрейя, я хочу тебя. Пожалуйста, не сомневайся в этом.

— Нет, — шепчу я, пока по щекам катятся слёзы. — С чего бы мне сомневаться. Я чувствовала себя такой желанной.

Эйден зажмуривается, снова прижимаясь ко мне лбом.

— Я хочу показать тебе. Я хочу, чтобы ты знала, но не хочу сделать что-то, что может сейчас навредить нам.

— Я понимаю, — шепчу я. — Я в порядке.

— Ты не в порядке. Я же вижу, — он обвивает руками мою талию, после чего его руки опускаются ниже, накрывая мою задницу и подтаскивая меня ближе. — Ненавижу, когда ты грустишь, — шепчет он. — Такое чувство, будто меня потрошат заживо. Я лишь хочу прогнать эту печаль, Фрейя. Чтобы ты улыбалась, пела и была счастливой.

Эйден слегка задевает своим носом мой, дарит мне лёгкий, благоговейный поцелуй. Мои руки рефлекторно сжимают его футболку в кулаках, притягивают его ближе, затем забираются под мягкий хлопок его футболки. Гладя его жёсткий пресс, мои ладони находят мягкие волоски, ведущие к тому, что мне хочется ощутить глубоко внутри себя.

Его дыхание сбивается, затем он тихо стонет и прижимается бёдрами. Он дышит шумно и часто, завладевая моими губами. Один поцелуй. Потом второй. Его бёдра сильнее вжимаются в мои, наши рты раскрываются, деля воздух и издавая тихие, голодные звуки.

Но потом он отстраняется, целует меня в уголки рта, зажмуривается. Густое и потрескивающее желание витает в воздухе между нами, будто озон перед грозой.

— Тоже мне семейный психолог, — бормочу я, утыкаясь лицом в изгиб его шеи и плеча, пряча свои спутанные эмоции, страх того, что будет дальше. — Говорит нам не поддаваться желанию.

Эйден тихо смеётся.

— Думаю, она беспокоится, что секс может принести больше урона, чем пользы. Может, это как с твоими пациентами. Если слишком рано дать нагрузку сломанной кости, это может замедлить выздоровление.

— А иногда тот самый первый болезненный шаг помогает им помнить, что исцеление болезненно, и это нормально, — парирую я, прокладывая дорожку поцелуев вниз по его горлу.

Он мягко улыбается, запрокидывая голову; тёмные ресницы опускаются и отбрасывают тени на его скулы.

— Ты могла бы стать юристом, — шепчет он.

Мои губы изгибаются в рефлекторной улыбке, и я дотрагиваюсь языком до его кадыка. Его бедра резко дёргаются навстречу.

— Юрфак предполагает слишком малоподвижный образ жизни.

Руки Эйдена зарываются в мои волосы, он запрокидывает мою голову, и наши губы снова встречаются, его грудь вжимается в мою. Он отпускает себя, теряет контроль от моих касаний, и это так приятно — когда тебя так страстно, так беззаветно хотят.

Он стонет, когда я накрываю его ладонью через джинсы.

— Фрейя… — он целует меня крепче, его ладони забираются под мою футболку, нежно проходятся по животу, затем по грудям. Я ахаю, когда его ладони дотрагиваются до сосков.

Закинув свои ноги ему на бёдра, я подвигаю Эйдена ближе к себе, а он укладывает меня спиной на стол. Он сжимает мой подбородок рукой, зубами проходится по горлу, его пах вжимается в мой. Я ахаю, когда он подвигается так, чтобы я оказалась полностью под ним, и он наклоняется, давая почувствовать вес его тела. Его ладони обхватывают моё лицо, язык дразнит мой в ритме, в котором нужно двигаться всем нашим телам, а не только ртам.