Машина так резко сворачивает на обочину, что мне приходится снова схватиться за дверь. Клянусь, это моя последняя поездка с этим сумасшедшим в одном транспорте! Ну их, эти американские горки!

— Не мужчина говоришь? — отстегивает ремень безопасности и так резко приближается ко мне, что приходится вжаться спиной в дверь. — Кто же тогда ребёнка тебе сделал?

— Вообще-то, недавно вы утверждали, что он не ваш… — шепчу, стараясь не дышать, потому что меня снова обволакивает аромат его парфюма. Тот самый, который я вдыхала в ту нашу единственную ночь. Я не хочу о ней думать, но воспоминания против воли лезут в голову.

— С огнём играешь, Марина, — его взгляд нехорошо блестит, а мне хочется немедленно покинуть салон этого автомобиля. Хватит с меня… не могу выдерживать его так близко. Не могу смотреть ему в глаза, когда они находятся всего в нескольких сантиметрах от моих. Его энергетика словно весь салон окутала. И меня тоже…

??????????????????????????— Зря я сказала вам о ребёнке, — шепчу, смотря Громову в глаза и из последних сил заставляю себя не отводить взгляд. — Не нужны мне ваши деньги. И вообще ничего от вас не нужно. Та ночь была ошибкой. Я... ошиблась. Но ребёнка этого буду рожать. Не для вас, а для себя.

Открываю дверь и быстро вылезаю из салона. Свежий ветер взъерошивает волосы и охлаждает красное лицо. Наконец между мной и Громовым есть хоть какая-то дистанция.

— В машину села! — рявкает босс, перегнувшись через сиденье.

— Вы, кажется, сами предложили мне прокатиться на автобусе, — отвечаю, обернувшись через плечо. — Можете ехать, Матвей Викторович. Я сама доберусь.

Вижу, как Громов стискивает зубы и тяжело выдыхает. Хотя, мне на его чувства плевать с высокой колокольни. Я лучше пешком пойду, чем с ним вместе поеду.

Ещё несколько секунд он гипнотизирует меня свирепым взглядом, после чего закрывает дверь с моей стороны, и со свистом срывается с места. Проходит лишь мгновение — и его машина скрывается за поворотом, а я остаюсь стоять на обочине дороги, растерянная, уставшая и обиженная…

Просто сумасшедший день! Всхлипываю, потому что сильно хочется плакать. Вообще-то, я не такая и умею контролировать эмоции, но с наступлением беременности всё перевернулось с ног на голову. Рядом проносятся автомобили, а я пытаюсь дозвониться в службу такси. Как назло, свободных машин нет, и, кажется, на эту встречу с партнёрами Громова я всё-таки рискую не попасть.

Понимаю, что стоять вот так нет смысла, поэтому стоит выйти на тротуар и дойти до автобусной остановки. Вернусь в офис, а уж там буду думать, как быть дальше.

Хотя, что тут думать, если и так всё понятно. Уже по итогом этой недолгой совместной поездки ясно, что работать вместе с Громовым, после всего, что между нами произошло, мы не сможем. Очевидно, что этот мужчина ненавидит меня… Впрочем, и я к нему тёплых чувств тоже не питаю!

В сотый раз ругаю себя за то, что решилась рассказать ему о своей беременности. Дура! Честной хотела быть? Вот к чему привела меня моя честность.

В сумке начинает звонить телефон, но доставать его нет никакого желания. Похоронный марш у меня стоит только на босса, а говорить с ним я не готова. Но когда телефон замолкает, и я начинаю двигаться в сторону автобусной остановки, рядом снова тормозит знакомый Мерседес.

— Куда собралась? — Громов выходит из машины и не слишком нежно хватает меня за руку, но я сразу же её вырываю.

— Не надо меня трогать, Матвей Викторович.

— Не устраивай истерик, и мне не придётся тебя трогать. Садись в машину, Марина. Мы на встречу опаздываем.

— Вот и езжайте на свою встречу. Без меня, потому что я увольняюсь.

— Да неужели? И кто тебя уволит? — спрашивает Громов, не скрывая сарказма в голосе. — Марина, сядь в машину! Мои нервы и так на пределе!

— Да засуньте себе свои нервы знаете куда? — восклицаю, и тут же замолкаю, потому что перед глазами вдруг начинает резко темнеть, и я перестаю чувствовать землю под собственными ногами.

Но даже не это пугает больше всего. А боль, которая вдруг резко стягивает низ живота.

— Ай… — хватаюсь одной рукой за живот, а другой за плечо Громова.

— Что такое? — на удивление Матвей не отталкивает меня. Наоборот, подхватывает под локоть и прижимает к себе. — Что с тобой?

— Не знаю… больно вдруг стало, — выдавливаю тихо, потому что в глазах темнеет и силы меня покидают, кажется, с каждым словом.

Я уже даже Громова практически не вижу. Только чувствую, как он осторожно подхватывает меня на руки и так же бережно сажает в свою машину. Дверь закрывается, и я касаюсь горячим лбом бокового стекла. Боль вроде бы утихает, но не проходит полностью.