Святополк заскрипел от гнева зубами, чувствуя, как бьется жилка на правом виске. О, он всегда ведал, что хазары — изворотливые, лживые, жалкие ублюдки, которым нельзя верить. И нынче он в этом убедился.

— Ты обвиняешь меня в предательстве? — спросил он низким, свистящим голосом. — Что я нарушу данное тебе слово?

— Я ни в чем тебя не обвиняю, — огрызнулся Багатур-тархан, и по его голосу явственно слышалось, что он хотел добавить — «мальчишка». — Но полностью я даже самому себе не верю.

— Добро, — кое-как вытолкнул Святополк из себя. — Воевода уведет мое войско, я останусь с дюжиной кметей. Но я не буду сидеть здесь и ждать до самого конца, пока мой брат не приблизится на один полет стрелы. Но я позабочусь о том, чтобы робичич узнал, что мы заключили союз.

— Я так мыслю, Яр-тархан уже о том ведает. Но я согласен с тобой, Саркел. Делай, как решишь, — добившись главного, Багатур-тархан был не прочь пойти на мелкие уступки.

Их прервала появившаяся в шатре девка. В руках она держала кувшин, из которого наполнила кубок Святополка. Принюхавшись, он скривился. Воняло кислятиной... конелюбы, чтоб им пусто было.

Он сдержался и не выплеснул отраву на землю лишь потому, что сидел напротив него Багатур-тархан, и была у княжича на уме одна мысль, о которой он хотел поговорить.

— Коли уж затронули мы с тобой наши договоренности, то скажи мне, отчего дочку свою прячешь в шатре от меня? — и Святополк поднял на хазарина острый, цепкий взгляд. — Помнится, промеж нами иное оговорено было.

— Иштар не здорова, — Багатур-тархан пожал плечами, — да пусть покарает меня на месте Великий Тенгри, коли я тебе лгу! — он даже приложил ладонь к груди и возвел глаза к потолку шатра.

Святополк расслышал, как позади него отчетливо ухмыльнулся Драган.

— Ты обещал ее мне, — с нажимом произнес княжич. — Она уже была моей.

— Женщины отвлекают мужей от того, что поистине важно, — с задумчивым видом произнес Багатур-тархан, и Святополку показалось, что было в его словах заложено куда больше смысла, чем могло показаться на первый взгляд.

Дождавшись, пока, повинуясь щелчку его пальцев, девка подольет ему в кубок вина, хазарин сызнова повернулся к княжичу.

— Пусть Иштар остается в шатре. Ты получишь ее, когда все будет сделано.

— Я хочу, чтобы она оставалась в моем шатре, — Святополк медленно покачал головой.

— Она — моя дочь. Она принадлежит мне и будет там, где я велю, — в голосе Багатур-тархана прорезалась сталь. — Не позволяй какой-то девке встать между нами, княжич, — он презрительно, брезгливо поджал губы, словно даже сама мысль о дочери была ему противна. Как противно было наблюдать за мужчиной, которому желание затмевало разум.

— Что же, — скрипя зубами от досады, Святополк поднялся на ноги, — не забудь же, что ты пообещал мне сейчас. Я получу Иштар, как токмо покончу с робичичем.

Багатур-тархан подавил вздох. Он смотрел на княжича доселе неведомым взглядом: смесь гадливого сожаления и разочарования.

— Я не забуду, Саркел, — сказал он вслух и также поднялся. — Готовь свое войско, мы скоро снимемся с места.

С того дня хазары прекратили набеги на княжества. Привычные, они довольно быстро управились с лагерем и двинулись вглубь собственных земель.

А вот Ярослава на его пути что-то задержало. То ли ошиблись птички Багатур-тархана. То ли обманулись в своих ожиданиях, но ладожский князь не спешил показываться там, где пролегала граница меж княжествами русов и землями каганата.

Прошла седмица, другая, третья. Сколько же времени нужно войску, чтобы преодолеть расстояние меж Ладогой и южными княжествами? Святополк считал: две седмицы с головой хватит. И чтобы стоянки долгие обустроить, и чтобы людей не загнать перед сражением. По всему выходило, что давно должен был Ярослав добраться до нужного места. Но он не спешил, и Святополк все сильнее и сильнее ярился. Он-то уже давно устал ждать!

Порой княжичу казалось, что робичич нарочно над ним насмехался. Издевался, хоть и ведал, что Святополк давно спутался с хазарами и встретит его на ратном поле. Он ходил по лагерю, который им пришлось разбить во второй раз, и бормотал себя под нос ругательства, взывая к Богам, чтобы те уже наконец покарали его старшего брата. Он свирепел с каждым новым утром, когда в очередной раз без вестей возвращались в лагерь гонцы.

Он знал, он совершенно точно знал, что Ярослав над ним смеялся. Смеялся над ним вместе со своими воеводами и отсиживался в тереме у какого-нибудь южного князька, жалкий вымесок! Святополк закрывал глаза и слышал у себя в голове насмешливый, противный голос робичича. Он мыслить ни о чем ином не мог, кроме как об еще одном издевательстве, которому его подверг Ярослав.