— Не гневайся, Гостивит Гориславич. Не в портках же одних мне к тебе выходить, — с громким стуком распахнув дверь, на крыльце показался Ярослав.

Князь улыбался, а вот глаза его нет. Он постоял немного на крыльце, положив ладонь на деревянный поручень, и окинул подворье внимательным взглядом. Горазд всматривался в его суровое лицо с затаенной тревогой. Помрачнел князь, завидев бояр, тут и спорить не о чем. Помрачнел и нахмурился, бросил недовольный взгляд в сторону ворот. И еще пуще осерчал, поглядев на их охранителей.

Ярослав спустился к боярам, на ходу поправляя воинский пояс, надетый поверх шерстяной рубахи. Чудно. Обычно князь вставал вместе с солнцем, а нынче вот заспался.

Заложив руки за спину, князь остановился напротив пришедших к нему на подворье мужчин и посмотрел боярину Гостивиту в глаза.

— С чем пожаловал, Гостивит Гориславич? Может, в терем зайдешь, трапезу разделим?

— Сыт я, — буркнул тот в ответ. — Мне и здесь вольготно с тобой говорить.

Ярослав сверкнул взглядом, задержавшись ненадолго на седобородом старике, Любше Путятовиче, прищурился недобро, но вслух ничего не сказал. Скрестил на груди руки и кивнул.

— Что ж, говори тогда, боярин.

Мало-помалу вокруг них образовалась толпа; стеклись к подворью люди. С высоты частокола Горазду хорошо все было видно.

— Куда княгиню Мальфриду дел, князь?

Видно, решил боярин напрасно слова не растрачивать. Спросил сразу и прямо, надеясь застать князя врасплох. Обескуражить с порога, заставить вздрогнуть. Но коли и могло что заставить пошатнуться князя Ярослава, то не вопросы боярина Гостивита.

— Никак меня в чем обвиняешь, боярин? — очень тихо и очень спокойно спросил князь, прищурившись.

А Горазду даже вдали от него повеяло лютым холодом

— Не пугай нас, княже Ярослав, — опираясь на длинную клюку, вперед ступил Любша Путятович. — Никто здесь Перунова суда не ищет.

Перед седобородым старцем Ярослав смирил и свой гнев, и раздражение на Гостивита Гориславича. Он отпустил рукоять меча, которую схватил, ощерившись на дерзкого боярина, и скрестил на груди руки.

— Ты перед нами ответ держать должен, — продолжил говорить старик, смотря на князя ясным взглядом. — Вопросов у нас накопилось изрядно.

— И то не наша вина, — наперед огрызнулся боярин Гостивит. — А твоя, князь! Ты правду от бояр своих утаиваешь, от дружины своей! От людей своих!

Горазду вдруг подумалось, что добром этот разговор не закончится. Гостивит Гориславич словно нарочно распалял и себя, и князя, и кметей вокруг. Хотел бы мирно поговорить — так и пришел бы в терем с миром. Пришел бы в урочный час, разделил бы с князем трапезу. Нынче же стоял он посреди подворья и нарочито громко говорил, чтобы услыхали его и холопы, и девки теремные, и дружинники. Все.

Еще Горазду подумалось, что как на зло нет подле князя верных людей. Всех он отправил из терема с поручениями. И что-то не спешит из своей избы воевода Крут... Да и он стал на подворье реже показываться. Говорили про него, что частенько объезжает соседние с Ладогой поселения. Ищет кого-то.

Мало нынче о делах князя ведал отрок Горазд.

— Ответ мне не перед вами держать, а перед людом ладожским, — процедил Ярослав, скользя взглядом поверх боярских голов.

Ну, тут и к бабке-ведунье не ходи, не будет из беседы толка. Князь огрызался, Гостивит Гориславич так и норовил ужалить словом, седобородый Любша Путятович тщетно пытался образумить обоих.

— Коли так, созовем вече! — боярин Гостивит вскинул голову так резво, словно и не был толст как несколько тяжелых бочек. — Да не тут, в тереме твоем, а посреди городища! Чтобы поглядели люди, какого князя на престол посадили! Будешь перед ними ответ держать, коли тебе так любо!

Дружина недовольно загомонила, а Ярослав словно окаменел. Горазд сжал в отчаянии кулаки и зажмурился, сдерживая злость. Как смеет этот негодный, толстый боярин лаять их князя? Как только повернулся его поганый язык? Ужели он намекает, что другой князь правил бы Ладогой лучше?!

— Так созывай, боярин! — Ярослав рассвирепел, хоть и не должен был.

Он резко махнул рукой, осаживая недовольных дружинников, и шагнул вперед, поближе к боярину Гостивиту. Завидев такое, его охранители подобрались невольно и также подошли к своему хозяину. Невольно, Горазд посильнее сжал рукоять копья, которое держал, стоя в дозоре.

Нехороший, недовольный шепот пронесся по рядом рассерженных кметей. Оскорбления своего батьки они никому не спустят: будь хоть боярин знатный, хоть князь из соседних земель.