Быстрое, почти армейское, раздевание, – и я уже придавил ее всем своим голым телом на всё время длинного глубокого поцелуя. Яся обняла меня ногами и стала играть половыми губами с возбужденным телом.

– Ты хочешь меня? – спросила шепотом, оторвавшись для этого от губ.

– Очень хочу.

– А раньше хотел? – снова игра губами с членом, которыми она водит из стороны в сторону.

– Всегда хотел. Ты же знаешь.

– Знаю, видела. Потому рада, что пришел меня спасти.

Я вплотную прижал головку члена так, чтобы она уже не смогла отклониться, и стал постепенно входить в женское желанное тело.

– В меня сегодня нельзя, – шепотом сказала она. – Кончишь в рот. Как понял?

– Понял, понял, – ответил я с сожалением, но при этом глубоко всаживая инструмент внутрь.

Стон, изданный Ясей подо мной не был громким, но пронизал меня насквозь. Ведь подо мной стонет взрослая дама, которую хотят все студенты и вообще мужчины вуза. Может и не только этого вуза. Может и не только хотят, но и имеют. Последнее мне не важно, но очень стимулирует.

После нескольких минут бешеного совокупления в миссионерской позе, Яся выскользнула, уложила меня на спину и присосалась к члену ртом. И только теперь она стала издавать полноценный звук женщины в оргазме. Я Е*У В РОТ САМУЮ ЖЕЛАННУЮ БАБУ! И она кончает с МОИМ членом во рту! Сперма огненной струей рванулась ей глубоко в глотку, куда я вогнал член, крепко держа ее голову руками. Хлынула таким потоком, что целую Ниагару смог извергнуть одним выстрелом!

Яся оторвалась от члена и облизала языком свои губы.

– Жадина, – усмехнулась она. – Не дал почти ни капли мне в рот, чтобы я насладилась вкусом. Больше так глубоко старайся не сливать. В рот достаточно и лучше всего для меня.

– Можно будет повторить?

– Да, почему бы и нет?

– А когда?

– Я подумаю и позову. Иди уж к своим студенточкам, если тебе явно сегодня было мало. Я же вижу. Я позову тебя сама…

– Знаешь, я только и слышу о тебе со всех сторон: Гусар то, Гусар это, с той, с этой, умеет так или этак, несносен, божественный, незабываемый, всеми любимый, ничей… Ну и еще кучу утверждений и прилагательных. Угадай, кто это говорит? Молчи. Это говорят все женщины и девушки из моего окружения. Они воспевают твои ухаживания и отрицания, любовь и безразличие, как встретил и как бросил, как шел, стоял, сидел, как постоянно поет, как… и тысячи «как».

Жана Сергеевна вытирала посуду на кухне. Я зашел к Сашке, – другу, – но не застал его дома. Мама позвала меня на кухню и стала мыть какую-то посуду и разговаривать со мной. Разговор вскоре перешел на наших с другом одноклассниц. Потом…

А потом я стал разглядывать ее лицо. Не выглядит на свои годы. Знаю, что рассталась с мужем давно, – Сашка еще был крошкой. Друг говорил, что с тех пор относилась к вопросам новых партнеров и нового брака, как к совершенно неприемлемому для нее событию. Да и вообще, всю жизнь посвятила сыну. Сначала соски-пеленки, потом садик-школа. Смогла восстановиться на работе в нашем институте. Когда он поступил в институт, то была самой счастливой мамой в городе.

Я несколько раз был у них в гостях, и всегда ловил на себе внимательный изучающий взгляд и понимал, что проводилась оценка нового друга ее сына. Думал, что про учебу, развитие, комсомольскую деятельность волнуется мама за сына. А теперь оказалось, что и другая сторона мой жизни участвовала в оценке.

– Жана Сергеевна, да не берите Вы в голову никакие дурные мысли, – я подошел к ней сзади и взял двумя руками за плечи. – Всё у Саши и у меня хорошо. Мы молоды, энергичны, быстро схватываем и учебу, и окружающий нас мир.

– Я за вас обоих волнуюсь, – обернулась ко мне всем телом Жана Сергеевна и тоже положила мне руки на плечи. – Эта энергичность помимо положительных сторон может привести и к большим ошибкам. А вы так сдружились… И мне страшно за вас обоих.

Жана Сергеевна обняла меня за шею, положила голову мне на грудь и всхлипывала. Я обнял ее за спину, прижал к себе и стал успокаивающе гладить по спине. Ее блондинистые волосы попадали мне в лицо и щекотали кожу. Я старался отодвинуть их носом в сторону, или раздвинуть, чтобы не чихнуть. А Жана Сергеевна поняла это по-другому. Она подняла на меня лицо, отодвинула рукой волосы и с закрытыми глазами потянулась ко мне губами.

Не знаю почему, я в ответ стал ее целовать. Во время затянувшегося взаимного поцелуя мои руки всё крепче прижимали тело женщины к себе и спускались всё ниже и ниже. Я уже тискал ее ягодицы, вжимая ее в низ своего живота и бедра. Развязал завязку халата у нее на спине, от чего халат стал расходиться в разные стороны.

Жана Сергеевна вдруг развернулась ко мне спиной и наклонилась вперед, уперевшись в столешницу кухонного стола. С затуманенной головой я задрал халатик вверх, а она довершила это тем, что натянула его себе на голову. Под халатом по-домашнему не было трусов. Быстро расстегнув брюки, я вызволили из трусов член и стал тыкаться в ее промежность. Жана Сергеевна одной рукой помогала направить его в нужном направлении, всё ниже наклоняясь к столу.

Попал! Я попал во влагалище членом и сразу же вошел и, не задерживаясь, голодным зверем побежал по этому тоннелю всё глубже и глубже. Тяжелое глубокое дыхание партнерши и подрагивания мышц всего тела давали мне понять, что она тоже участвует и телом, и эмоциями, и своими половыми органами в случившемся у нас процессе. Она всё ниже нагибалась к столу, пока не легла на него поясницей. А я, дотянувшись, постоянно мял ее груди и соски.

– Ну ты хорош!.. Ну ты молодец!.. Ну ты… Ты… ТЫыы-ы-ыыы… – Жана Сергеевна произносила бессвязно и хрипло, а потом замычала и упала грудной клеткой на стол перед собой. Я заторопился и, вонзив член как могло получиться глубоко, бурно кончил, от чего Жана Сергеевна снова тихонько пискнула.