Люк предназначался не только для вентиляции, но и для наблюдения: дабы рулевой мог приглядывать за гротом наверху. Когда мы выходили из гавани, большое полотнище было свернуто на предназначенном для этого патентованном приспособлении с кормовой стороны мачты, но как только достигли открытой воды, Зигги потянула за оттяжку, и парус развернулся, как большая оконная штора странной треугольной формы. Меньшие стаксели на носу распускались далеко не столь эффектно - всего лишь поднимались, как и положено обычным парусам.

Я почувствовал, как "Лорелея-3" вздрогнула и слегка наклонилась, подхваченная порывом ветра - мы как раз миновали оконечность Дак-Айленда и вышли на простор Лонг-Айленд Саунда. Девушка на палубе принялась подымать паруса. Блоки заскрипели и застонали. Зигги присоединилась ко мне, слегка раскрасневшаяся и запыхавшаяся, откидывая назад растрепанные ветром волосы.

– Эй, а ты неплохо управляешься со штурвалом. Чудесный денек, правда? Дай-ка я подвяжу чем-то эту forbannade, шевелюру, а потом сама поведу яхту, если не возражаешь, но только не из этой душной каюты.

Пройду на внешний пост... Минутку...
– Она спустилась вниз по трапу и тут же появилась вновь, прилаживая на голове голубую ленту.
– Как переключается управление?

– Его вообще не нужно переключать. Как я уже говорил, повсюду используется гидравлика. Для управления с верхнего поста достаточно перевести регулятор двигателя в нейтральное положение.
– Я отвел назад единственный рычаг - дроссель и передачу одновременно - и грохот дизеля перешел в тихий шепот.
– Можешь подниматься наверх. Тахометра нет, показания придется громко называть отсюда.

Я дал знать, когда она правильно отрегулировала управление наверху. После чего вышел наружу - пол рубки отделяли от боковой палубы три ступени - и по узкому проходу пробрался на корму. От падения в воду меня страховали массивные деревянные поручни, вызывающие значительно больше доверия, нежели хлипкие тросы, наличествующие на большинстве яхт. Мне подумалось, что кому-то было далеко не просто перекинуть Джесперсона через эту тридцатидюймовую изгородь.

Я поднялся еще на пару ступеней и присоединился к Зигги на приподнятой кормовой палубе, выступавшей наподобие надстройки на испанском галеоне, и одновременно служившей крышей моей каюте. Девушка стояла за огромным крейсерским штурвалом позади рубки. В отличие от отполированного деревянного колеса внизу, штурвал был изготовлен из блестящей нержавеющей стали. Ветер, оказавшийся значительно более сильным, чем я предполагал, сопровождался постаныванием такелажа и плеском волн.

– Хорошая, устойчивая яхта, - прокричала девушка.
– Возможно, удастся использовать большой кливер, но мне не хочется рисковать при столь сильном ветре. К тому же, его пришлось бы уравновесить бизанью на корме. По-моему, нам пока хватит парусов, а?

Я застонал.

– Милая, я - закоренелая сухопутная крыса, для которой чем меньше забот об этом брезенте, тем лучше. Или паруса нынче делают из дакрона?

Зигги рассмеялась.

– По-моему, ты притворяешься, дружок. Во всяком случае, со штурвалом управляешься превосходно. Да и яхту знаешь очень хорошо. Думаю, ты пытаешься выглядеть намного хуже, чем есть на самом деле.

– Только не рассказывай моему шефу, Бога ради! Не то в следующий раз он отправит меня командовать авианосцем.

Она вновь рассмеялась, шагнула в сторону, чтобы слегка ослабить полотнище грота, и поймала штурвал, прежде чем яхта успела сбиться с курса. Вид у Зигги был весьма живописный: широко расставленные сильные, загорелые ноги и несколько локонов блестящих волос, выбившихся из-под повязки, делали ее чуток неимоверным зрелищем, но как я уже говорил, все положение было достаточно неимоверным.

Мак, видимо, задался целью сделать из меня истинного морехода. Помнится, первым судном, с которым пришлось иметь дело по долгу службы, стала небольшая пятнадцатифутовая лодка с навесным мотором, которую я с трудом спустил с трейлера. И вот оно, мое последнее достижение: огромная тридцативосьмифутовая двенадцатитонная яхта с мотором. Казалось бы, человек, ведущий свою родословную от викингов, должен испытывать трепет восторга, ступив на палубу эдакой красавицы, и признаю, временами меня-таки охватывало некое атавистическое возбуждение, однако по большей части я воспринимал эту прогулку как серьезное испытание на собранность - и будучи обычнейшим уроженцем Новой Мексики, а стало быть - человеком весьма далеким от водной стихии, все свои усилия сосредоточивал на том, чтобы избежать каких-либо роковых ошибок, по возможности предоставляя управление судном другим людям. Таким, как Зигги Кронквист.

В настоящее время мы пробирались через Плам-Гат, узкую щель между Плам-Айлендом и Ориент-Пойнтом. Судя по карте, данное место представляло собой восточный конец Лонг-Айленда - вернее, один из его восточных концов. Последних имеется два, поскольку Лонг-Айленд разделен наподобие вилки. Более длинный конец, выступающий в Атлантический океан дальше к югу, именуется Монтаук-Пойнт. К нему мы и направлялись.

В заливе Гардинерс, позади Гата, ветер еще более усилился. Корму то и дело обдавало брызгами. Я счел это малоприятным и вернулся в рубку, поскольку и без того провожу на свежем воздухе достаточно много времени и не считаю нужным доказывать свою водостойкость без особой на то необходимости. Вскоре двигатель смолк, и в рубке появилась Зигги, которая закрыла за собой дверь и остановилась, чтобы вытереть намокшее лицо. Затем она взялась за штурвал и вновь включила двигатель, установив крейсерскую скорость в 1800 оборотов в минуту.