Согласно действующих наставлений при стрельбе по стандартной местной мишени размерами «мерная» или «маховая» сажень высотой и 2/3 этой же сажени шириной[2], на дистанции 200 шагов, то есть около 140 метров, требовалось положить в цель половину выстрелов. А на дистанции 300 шагов — не менее четверти. Так вот — тот самый семёновец, который столько настрадался при испытаниях «пули Минье», с новой пулей добивался половины попаданий по стандартной мишени на дистанции 400 шагов. Впрочем, дальше точность резко падала. Но Даниил подозревал, что по крупной цели типа вражеской колонны или каре — дистанция в пятьсот, а то и шестьсот шагов вполне достижима… И всё это без каких бы то ни было других проблем. И навеска пороха осталась стандартной, и отдача практически той же самой. Скорее всего, потому, что вес пули, даже, слегка уменьшился. Максимум на ползолотника в зависимости от образца. То есть ещё и экономия свинца получилась. Небольшая, но приятная… А вот убойность даже подросла. Во всяком случае, на те же двести шагов новая пуля проникала в доски мишени куда глубже, чем обычная, круглая.

Но затем всё затормозилось. Генерал Ламздорф напрочь отказался давать делу дальнейший ход, объявив всё «глупыми мальчишескими бреднями». Хотя протоколы испытаний Даниил оформил по всем своим старым армейским канонам… Обращения мальчишек к матери так же ни к чему не привели. Последней надеждой стал разговор с братом-императором, которого два Великих князя очень ждали и на который сильно надеялись. И Даниил был вынужден слегка охладить их пыл.

— Знач так, ребя… тут надо всё сделать по уму. Технически!- он им уже успел пересказать советский мультик «Фока — на все руки дока», так что на подобный заход они понимающе кивнули.- Просто подбежать и начать жаловаться брату на мать и воспитателя — это загубить всё дело. Потому что в таком случае он даже разбираться не будет в чём тут дело.

— Так мы ж…

— А неважно! Вы должны слушаться воспитателя и матушку? Ну вот и слушайтесь… А в чём и почему — всё равно.

— И чего тогда делать?

— А вот слушайте, чего я предлагаю…

Пообщаться с братом маленьким Великим князьям выпало аккурат на Рождество Пресвятой богородицы. Когда семья «государыни» прибыла в Петербург для совместного с императором и его семьёй участия в службах и литургии. Похоже, мать с генералом сразу же изложили свою версию «забав» младших братьев, потому что Александр точно ждал, что Николай с Михаилом тут же кинуться к нему, жалуясь на мать и воспитателя. И то, что этого не произошло — явно привлекло его внимание. Так что, когда младшие братья ни на службе, ни на совместном обеде к нему так и не подошли, Российский император не выдержал и сам подозвал к себе обоих младшеньких, дружелюбно спросив как у них дела, как учёба… и нет ли у них каких-нибудь личных просьб?

— Всё хорошо, мой император, — с достоинством ответил наученный Данилкой Николай. И замолчал. Михаил так же молча кивнул.

— Хм-м… и ты не хочешь мне ничего рассказать?- разговор вёлся по-французски, но бывший майор к этому моменту усвоил его достаточно хорошо, чтобы свободно понимать, о чём идёт речь.

Николай вздохнул.

— Очень хочу, брат мой… но маменька и Матвей Иванович строго-настрого запретили мне затрагивать эту тему. И я, как послушный сын и воспитанник, вынужден повиноваться этому запрету.

— Хм-м-м…- Александр окинул братьев задумчивым взглядом и, снова повернувшись к Николаю, продолжил, — а ты повзрослел, мой мальчик. Я даже не заметил когда… Но сам ты желаешь мне об этом рассказать?

— Очень, мой император!

— Ну что ж — тогда я, как твой император, на время освобождаю тебя от этого запрета и дозволяю тебе рассказать мне всё то, что ты так желаешь.

Николай не сумел сдержать лица и аж задохнулся от восторга, едва не заорав, но сумел-таки сдержаться и, восстановив на своей пока ещё совершенно детской рожице серьёзное выражение, громко рявкнул:

— Даниил!

Данька, который стоял, замерев, за его правым плечом, порскнул к буфету, на полке которого был заныкан тубус с протоколами, выудил его, раскрыл и чётким движением передал листы в руку Николаю. Заслужив при этом одобрительный взгляд императора.

— Вот!

— Что это?

— Протоколы испытаний…- а дальше началось то, что они репетировали не менее дюжины раз. В покинутом бывшим майором будущем это называлось «презентацией». Он готовил таковые с внуками для школы несколько раз. Да и во время службы так же приходилось выступать с чем-то подобным. Там это называлось «докладом на подведении итогов». Здесь, конечно, не было ни компьютеров с «PowerPoint», ни, даже, обыкновенных таблиц на ватмане, но на листах бумаги они с мальчишками изобразили всё достаточно чётко. С графиками. И именно они императора, похоже, наиболее сильно и заинтересовали. Потому что именно листы с графиками он рассматривал наиболее внимательно. Ну, дык, графики для того и придумали, чтобы было более наглядно.

— И что же ты хочешь, мой маленький братик?- задумчиво спросил император, когда Николай закончил свою взволнованную речь. Ну да — во время рассказа, он разволновался и под конец едва ли не кричал… Юный Великий князь покосился на Даниила, который послал ему весьма сердитую гримаску, и, взяв себя в руки, продолжил уже намного более спокойным голосом:

— Я понимаю, что по молодости лет и неразумности, скорее всего, не предусмотрел всего и пропустил какие-то подводные камни, которые могут сильно сократить ту пользу для русского оружия, кою мы усматриваем в этом изобретении, и которая может помочь в любом бою скорее принести славу и победу русскому войску, и потому я хотел бы попросить своего царственного брата прислать нам какого-нибудь талантливого боевого офицера, который сможет оценить наши предложения с практической точки зрения. И вынести окончательный вердикт.

— А чем тебя не устраивает вердикт Матвея Ивановича?

— Матвей Иванович — прежде всего воспитатель, и, чаще всего, выносит решения именно с этой точки зрения, — пожал плечами Николай.- Так что я не исключаю того, что его вердикт, прежде всего, был вынесен для того, чтобы приучить нас с братом к большему послушанию. Мы не перечили ему и со смирением приняли его решение. Оно для нас — закон. Но мы хотели бы чтобы, если от нашего изобретения есть хоть какая-то польза — оно, всё-таки, было использовано на благо России и во славу её Императора! Но сами мы оценить его объективно не способны. Как и любой изобретатель — мы очарованы нашим изобретением. Поэтому я и прошу Вашей помощи, мой брат и Император.