Шрифт:
Глава вторая
В Адис-Абебе праздник был, Гано подарок получил, И, возвратясь из царских зал, Он Мику весело сказал: «Хоть был мятежник твой отец, Но ты мне нравишься, малец. В знак ласки руку я мою Поцеловать тебе даю!» Но Мик не слушал ничего, За что и высекли его. Прошло три года. Служит Мик, Хотя он слаб и невелик, Когда катается Гано, Бежит за ним, скача смешно, Несет ружье его и щит, У двери мула сторожит; Порою от насмешек слуг Он убегал в соседний луг, Где жил, привязан на аркан, Большой косматый павиан. Он никого не подпускал, Зубами щелкал и рычал И слуги ждали, что вот, вот Он ослабеет и умрет. Его жалея, скоро Мик К его характеру привык И, видя Мика, павиан Не бесновался как шайтан Обнявшись и рука в руке, На обезьяньем языке Они делились меж собой Мечтами о стране иной, Где каждый счастлив, каждый сыт, Играет вдоволь, вдоволь спит, Поведал Мику павиан О вольной жизни обезьян. — Ночь целую они в горах, Куда не доберется враг. Где в теплой темноте пещер Ни леопардов, ни пантер; А утром все сбегают вниз Есть кактус, смоквы и маис, Порой заходят далеко Сдоить парное молоко У перепуганных овец, А старый, весь седой самец, Сев на гнездо термитов ждет И охраняет свой народ. Услыша гул их голосов, Порой к ним сходит дух лесов, И в восхищеньи без границ, Поспешно простираясь ниц, Они дают ему плоды И в тыкве высохшей воды. Старик их любит как детей, За прихотливость их затей, За то, что крови никогда Не проливают их стада И не смущают тишину, Ведя с соседями войну. Но есть средь них и молодцы, Еще не старые самцы, Которые из мирных гор Уходят жить в степной простор; Столкнуться с ними трусит вепрь, Они гоняют пестрых зебр, Для них открыты все сады, Ключи прозрачнейшей воды, И, слыша шаг, они сквозь сон Приноровились различать, То друг иль враг, и сколь силен, И надо ль драться, иль бежать. — Его заслушиваясь, Мик От службы у людей отвык, И слуги видели, что он Вдруг стал ленив и несмышлен; Узнав о том, Ато-Гано Велел ему толочь пшено, А этот труд — позорный труд, Мужчины все его бегут. Была довольна дворня вся, Наказанного понося, И даже женщины, смеясь В него бросали пыль и грязь. Уже был темен небосклон, Когда работу кончил он, Косматый друг его был зол, Зачем так долго он не шел, — И в этот час большой луны, И павиан и человек, Печальны, злы и голодны, Вдвоем замыслили побег. Глава третья
Давно французский консул звал Любимца негуса, Гано, Среди великолепных зал Испробовать его вино И наконец собрался тот, С трудом, как будто шел в поход, Прощенный Мик бежал за ним С ружьем английским дорогим То позади, то впереди, Крича настойчиво: поди! Гано у консула сидит, Приветно смотрит, важно льстит И консул, чтоб дивился он, Пред ним заводит граммофон, Игрушечный аэроплан Порхает с кресла на диван И электрический звонок Звонит, не тронутый никем. Гано довольно тянет грог, Любезно восхищаясь всем, И громко шепчет: «Ой ю-гут! Ой, френджи! Все они поймут». А в это время Мик, в саду Держащий мула за узду, Не налюбуется никак Ни на диковинных собак, Ни на оконное стекло, Что солнце золотом зажгло, Ни на статуи у дверей, То Аполлонов, то зверей; Но вот он видит, что идет Красивый мальчик из ворот, И обруч, словно колесо, Он катит для игры в серсо; — Эй, френдж, его окликнул Мик, И мальчик обернулся вмиг. «Ты кто?» — спросил он, и другой Поник курчавой головой, Ответил: — «Абиссинский раб». — «Ты любишь драться?» — «Нет, я слаб», — «Я вижу низок ты и тощ. Отец мой консул». — «Мой был вождь». — «Он умер?» — «Умер». — «Отчего?» — «В бою зарезали его». — «Пойдем играть». — «Я не могу». — «Пойдем». — «Я мула стерегу» — «Меня зовут Луи». — «А я Был прозван Миком». — «Мы друзья». И Мик, разнежась, рассказал Что он давно бы убежал На поиски счастливых стран И с ним бежал бы павиан, Когда б они могли стянуть Воды, еды какой-нибудь, Потом топор, иль просто нож, Без них в пустыне пропадешь. Луи был счастлив может быть, Но важный проронил едва: — «Я с вами. Я могу убить Как мой отец слона и льва». И убежал, но через миг Вернулся: «На конфету, Мик!», И равнодушно Мик кладет Какой-то белый шарик в рот, Зачем, еще не знает он. Но вдруг затрясся, удивлен, Луи трясет его плечо, Крича: «Проснись и на еще». Доволен, пьян, скача домой, Гано болтал с самим собой: «Ну, френджи! Как они ловки На выдумки и пустяки, Запрятать в ящик крикуна, Чтоб говорил он там со дна, Им любо; Но зато в бою, Я ставлю голову свою, Не победит никто из них Нас бедных, глупых и слепых. Не обезьяны мы, и нам Не нужен разный детский хлам». Угрюмо слушал павиан О мальчике из дальних стран, О том, что Мик решил позвать Его с собою убежать Но долго спорить он не стал. О камни спину почесал И прорычал, хлебнув воды: «Смотри, чтоб не было беды». Глава четвертая
Луна склонялась, но чуть-чуть, Когда они пустились в путь Не по тропинке, сквозь бурьян, Луи, и Мик, и павиан. Луи смеялся и шутил, Мешок с мукою Мик тащил, А павиан среди камней Давил тарантулов и змей. Они бежали до утра, А на день спрятались в кустах, И хороша была нора В благоухающих цветах. Они боялись, их найдут! Кругом сновал веселый люд Рабы, священники, жнецы, При мулах с вьюками купцы, А ночь настала — снова в путь! Успели за день отдохнуть, Идти им вдвое веселей Средь темных и пустых полей И замечать с хребта горы Кой-где горящие костры; Однажды утром, запоздав, Они не спрятались меж трав И не видали, что в кустах Их ждет совсем нежданный враг Пантер опаснее стократ, Огромный и рябой солдат: Он Мика за руку схватил, Ременным поясом скрутил. «Мне улыбается судьба, Поймал я беглого раба», — Кричал. — «И деньги и еду За это всюду я найду». Заплакал Мик, а павиан Рычал, запрятавшись в бурьян. Но страшно побледнев, Луи Вдруг поднял кулаки свои И прыгнул бешено вперед: «Пусти, болван, пусти, урод! Я — белый, из моей земли Придут большие корабли И с ними тысячи солдат... Пусти, иль будешь сам не рад!» «Ну, ну, — ответил, струсив, плут, Идите с Богом, что уж тут». Потом пошли они в глуши Где не встречалось ни души И слышат путники вдали Удары бубна, гул земли Пред ними странный караван, Как будто огненный туман, Пятьсот высоких негров вряд Горящие стволы влачат. Другие пляшут и поют, Трубят в рога и в бубны бьют, А на носилках из парчи Царевна смотрит и молчит. То дочка Мохамет-Али, Купца из Йеменской земли, Которого нельзя не знать, — Так знатен он богат и стар, — Наряды едет покупать Из Дире-Дауа в Харрар. Прошел, как призрак, караван И Мик, вздыхая, говорил: «Не надо мне счастливых стран, Когда б рабом ее я был. Она, поклясться я готов, — Дочь духа доброго лесов. Живет в немыслимом саду, В дворце, похожем на звезду. И никогда, и никогда Мне, Мику, не войти туда!» Луи смеялся: «Ну не трусь, Войдешь, как я на ней женюсь!» Еще два дня и им тогда Открылась горная гряда, Отвесной падая стеной Куда-то в сумрак голубой Вились карнизы вдоль стены Пещеры страшной глубины Чернели; около воды Склонялись красные плоды И слышался немолчный рев, Гул многих тысяч голосов Довольный крикнул павиан, Что это город обезьян. Глава пятая
Луи сидит на камне, Мик Кусает сахарный тростник, А хлопотливый павиан Собрать подумал обезьян И вверх и вниз, во все концы, Уже разосланы гонцы Они вбегают в каждый грот, Зовут играющий народ Сойтись и вместе обсудить, Как им отныне надо жить, Чтоб не стыдиться пред людьми, Хоть и друзьями и детьми. Собрались все и сели вкруг. Совсем покрыв просторный луг, Из трещин, пропастей глухих Торчали мордочки одних, Других с отвесной высоты Свисали длинные хвосты; И все галдели вереща, Толкаясь или блох ища И бегая вперед, назад, Как рой веселых бесенят Но крикнул старый павиан «Молчать!» и замер шумный стан. Какой-то умник произнес: «Не надо на хвосте волос, Скорей их выщиплем и вот Мы будем избранный народ». «Ну это вздор», — сказал другой. Мы лучше рев изменим свой Что ав, да ав?! Вот ва и ва — Совсем другое, как слова. Но старый павиан пинок Безжалостный ему дал в бок И поднял лапу, говоря: «Не то! Мы выберем царя!» И все залаяли за ним: «Царя, царя, хотим, хотим — Ты самый старый, будь царем... Нет, лучше Мика изберем... Не надо Мика! Что нам Мик? Луи... он властвовать привык! Луи! Нет Мика! Нет, Луи!» И зубы острые свои Оскалив злятся... Наконец Решил какой-то молодец: «Луи в штанах: он чародей... К тому ж он белый и смешней». Луи суровым был царем. Он не заботился о том, Что есть, где пить, как лучше спать, И все сбирался воевать, Приняв в союз других зверей, Прогнать из Африки людей, Иль крокодила из реки Загнать в густые тростники, Но ни за что его народ Не соглашался на поход. И огорченный властелин Бродил печален и один. Глава шестая
Дымился над землей туман, И кучки сонных обезьян Спешили в логова свои, Когда ушел от них Луи; Ушел, а Мик не спал всю ночь, Тоски не в силах превозмочь; Под утро лишь забылся он, И взял его могучий сон В совсем чудесную страну, Всего вернее, на луну. Проснулся... Старый павиан Собрал сильнейших обезьян. Они спустились, говоря, Что хорошо б вернуть царя; Порой, сплетя свои хвосты, Чрез бездны строили мосты, Пока пред ними темный лес В тумане зыбком не воскрес И не мелькнули меж стволов Клыки и хоботы слонов, Тогда они уселись; Мик Пошел один и в глушь проник. Пред ним поляны ровный круг Кончался зарослями вдруг И посреди его была, Как низкий белый дом, скала. На той скале Луи лежал, Руками раны зажимал, А восемь яростных пантер Кружились возле... Из пещер Еще спешили... Отражал Всю ночь их мальчик и устал. От дел правленья он отвык, И, пролетая, крикнул Мик, Ему показывая шиш: «Зачем ты куришь, не царишь?» И тот ответил: «Я курю Затем, что следует царю!» Чрез многоводный Сенегал В трущобы Конго Мик влетел, И как потом он проклинал Тот неприветливый предел! Там оголтелый людоед С ножом за ним пустился вслед, И голых полчища богов Со свежей кровью на губах Вдруг подняли ужасный рев На каменных своих столбах. В ловушки, скрытые средь скал, Жираф ногами попадал. Как ряд степей, бегущих вдаль, Потом открылся Трансвааль, И Мик запомнил навсегда Деревни, села, города, Где жили тысячи людей, Не черных — белых, всех вождей. У школы, дома одного, Чуть не оставили его. Старик, почтенный, словно царь, Сказал: «Садись-ка за букварь!» Забился Мик, его жираф Вспотел, насилу ускакав. «На север!» — крикнул Мик. И вот Они вошли в страну болот В верховьях Нила; там сильны Загадочные колдуны И могут, дергая струну, Заставить мучиться луну. Для них пылающий жираф Был самой легкой из забав, И безопасно ехал Мик Средь заклинательных костров, Как вдруг пред ним опять возник Седой и мудрый дух лесов. «Ну, ты наездник молодец!» — Сказал он Мику как отец, А Мик, поникнув головой, Шептал: «Мне хочется домой! Мне кажется, что я умру, Коль не достану инджиру И не понюхает мой нос В Адис-Абебе красных роз». Дух рассмеялся: «Ну, иди! Ты счастье встретишь впереди. Я ж три подарка дам тебе, Помощников в твоей судьбе: Теперь поймешь свободно ты, Что шепчут звезды с высоты», И над могилою Луи Колени Мик склонил свои И слышал в небе звездный крик: — «Луи, он счастлив, он в раю, Там Михаил Архистратиг Его зачислил в рать свою». — И престарелый павиан, Что стал царем у обезьян, Целуясь с Миком, уверял, Что тот совсем мужчиной стал. И встреться с ним Ато Гано, Тому бы не было смешно. Набросок начала поэмы
Глава первая
Упало солнце за утес; Идет к ночлегу стадо коз: Встречая их, ручной шакал Хвостом приветно завилял; Несутся крики негритят. Покуда женщины доят, Мужчины заняты своим: Кто из кальяна тянет дым, Кто вырубает топором Урода вышиною в дом. Кто аиста <ранее было: «ястреба»> следит полет, Кто песни старые поет. А в это время в роще пальм По перепуганным тропам Свирепых абиссинцев рать Идет, чтоб жечь и убивать; Порою звякнет длинный меч, Меха пантер свисают с плеч, И ярок синий шелк рубах; У всех улыбка на губах. И все уверенны, как львы, Стремительны, как ястреба, О каждом гул пройдет молвы И каждый заведет раба. Взошла луна. Деревня спит, Сам Дух Лесов ее хранит, За всем следит он в тишине Верхом на огненном слоне — Чтоб Аурарис-носорог Напасть на путника не мог. Чтоб бегемота Гумаре Не застрелили на заре И чтобы Азо-крокодил От озера не отходил. Наброски гл. VI–VIII
VI
1) Ночные шумы, 2) Сон Мика, 3) Мик спускается, 4) Луи лежит на <нрзб.>, 5) Смерть Луи, 7) Попытка Мика уйти, 8) Появление духа лесов, 9) Он среди обезьян, 10) Он ободряет Мика на путь.
Таился над землей туман И кучки сонных обезьян Спешили в логова свои Когда ушел от них Луи Ушел, а Мик не спал всю ночь Тоски не в силах превозмочь Когда сопящий бегемот Шел к пастбищам из тьмы болот Когда внезапный ветер с гор Гудел в вершинах сикомор Но в каждом шуме думал Мик Услышать человечий крик.II
Когда заснул наутро он Его увел могучий сон В совсем чудесную страну, Всего вернее на луну Там толпы юношей и дев Перекликались: умер лев А огненный громадный шар Весь в обагряющих звездах Как бы во власти темных чар Прыжками двигался в кустах И в ужасе окаменев Вдруг понял Мик, что это лев. III
Проснулся старый павиан Собрал сильнейших обезьян Они спустились говоря Не надо ли вернуть царя Порой сплетя свои хвосты Чрез бездны строили мосты И не мелькнули меж ветвей Клыки и <нрзб.> с земли Тогда он <нрзб.> Мик Пошел один и в глушь проник