Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 3. Стихотворения. Поэмы (1914–1918)
вернуться

Гумилев Николай Степанович
Шрифт:

9. Вечер

Как этот ветер грузен, не крылат! С надтреснутою дыней схож закат, И хочется подталкивать слегка Катящиеся вяло облака. В такие медленные вечера Коней карьером гонят кучера, Сильней веслом рвут воду рыбаки, Ожесточенней рубят лесники Огромные кудрявые дубы... А те, кому доверены судьбы Вселенского движения и в ком Всех ритмов бывших и небывших дом, Слагают окрыленные стихи, Расковывая косный сон стихий.

10. На острове

Над этим островом какие выси, Какой туман! И Апокалипсис здесь был написан И умер Пан! А есть другие: с пальмами, с лугами, Где весел жнец И где позванивают бубенцами Стада овец. И скрипку, дивно выгнутую, в руки, Едва дыша, Я взял и слушал, как бежала в звуки Ее душа. Ах это только чары, что судьбою Я побежден, Что ночью звездный дождь над головою И звон и стон. Я вольный, снова верящий удачам, Я тот, я в том, Целую девушку с лицом горячим И с жадным ртом. Прерывных слов, объятий перемены Томят и жгут, А милые нас обступили стены И стерегут. Как содрогается она — в улыбке Какой вопрос! Увы, иль это только стоны скрипки Под взором звезд.

11. Сон

Застонал я от сна дурного И проснулся, тяжко скорбя: Снилось мне — ты любишь другого И что он обидел тебя. Я бежал от моей постели, Как убийца от плахи своей, И смотрел, как тускло блестели Фонари глазами зверей. Ах, наверно таким бездомным Не блуждал ни один человек В эту ночь по улицам темным, Как по руслам высохших рек. Вот, стою перед дверью твоею, Не дано мне иного пути, Хоть и знаю, что не посмею Никогда в эту дверь войти. Он обидел тебя, я знаю, Хоть и было это лишь сном, Но я все-таки умираю Пред твоим закрытым окном.

12. Новорожденному

С. Л<озинскому>

Вот голос, томительно звонок — Зовет меня голос войны, — Но я рад, что еще ребенок Глотнул воздушной волны. Он будет ходить по дорогам И будет читать стихи, И он искупит перед Богом Многие наши грехи. Когда от народов — титанов, Сразившихся, — дрогнула твердь, И в грохоте барабанов, И в трубном рычанье — смерть, — Лишь он сохраняет семя Грядущей мирной весны, Ему обещает время Осуществленные сны. Он будет любимцем Бога, Он поймет свое торжество, Он должен! Мы бились много И страдали мы за него.

13. Китайская девушка

Голубая беседка Посредине реки, Как плетеная клетка, Где живут мотыльки. И из этой беседки Я смотрю на зарю, Как качаются ветки, Иногда я смотрю; Как качаются ветки, Как скользят челноки, Огибая беседки Посредине реки. У меня же в темнице Куст фарфоровых роз, Металлической птицы Блещет золотом хвост. И, не веря в приманки, Я пишу на шелку Безмятежные танки Про любовь и тоску. Мой жених всё влюбленней; Пусть он лыс и устал, Он недавно в Кантоне Все экзамены сдал.

14. Наступление

Та страна, что могла быть раем, Стала логовищем огня, Мы четвертый день наступаем, Мы не ели четыре дня. Но не надо яства земного В этот страшный и светлый час, Оттого что Господне слово Лучше хлеба питает нас. И залитые кровью недели Ослепительны и легки, Надо мною рвутся шрапнели, Птиц быстрей взлетают клинки. Я кричу, и мой голос дикий, Это медь ударяет в медь, Я, носитель мысли великой, Не могу, не могу умереть. Словно молоты громовые Или воды гневных морей, Золотое сердце России Мерно бьется в груди моей. И так сладко рядить Победу, Словно девушку, в жемчуга, Проходя по дымному следу Отступающего врага.

15. Война

М. М. Чичагову

Как собака на цепи тяжелой, Тявкает за лесом пулемет, И жужжат шрапнели, словно пчелы, Собирая ярко-красный мед. А «ура» вдали — как будто пенье Трудный день окончивших жнецов. Скажешь: это — мирное селенье В самый благостный из вечеров. И воистину светло и свято Дело величавое войны, Серафимы, ясны и крылаты, За плечами воинов видны. Тружеников, медленно идущих На полях, омоченных в крови, Подвиг сеющих и славу жнущих, Ныне, Господи, благослови. Как у тех, что гнутся над сохою, Как у тех, что молят и скорбят, Их сердца горят перед Тобою, Восковыми свечками горят. Но тому, о Господи, и силы И победы царский час даруй, Кто поверженному скажет: «Милый, Вот, прими мой братский поцелуй!»

16. Смерть

Есть так много жизней достойных, Но одна лишь достойна смерть, Лишь под пулями в рвах спокойных Веришь в знамя Господне, твердь. И за это знаешь так ясно, Что в единственный, строгий час, В час, когда, словно облак красный, Милый день уплывет из глаз, Свод небесный будет раздвинут Пред душою, и душу ту Белоснежные кони ринут В ослепительную высоту. Там Начальник в ярком доспехе, В грозном шлеме звездных лучей, И к старинной, бранной потехе Огнекрылых зов трубачей. Но и здесь, на земле, не хуже Та же смерть — ясна и проста: Здесь товарищ над павшим тужит И целует его в уста. Здесь священник в рясе дырявой Умиленно поет псалом, Здесь играют марш величавый Над едва заметным холмом.