Окончательно его добил главный редактор – здоровенный детина в безразмерных джинсах и черной футболке с надписью, едва не заставившей Кирилла Борисовича расхохотаться: «Icon Style». В левом ухе главреда поблескивала золотая серьга.

– Альберт Николаевич Рассказов, – представился он тонким голосом, забавно диссонирующим с его огромными размерами. – Для вас просто Альберт… – Рассказов учтиво протянул руку профессору. – Располагайтесь.

«Хорошо, что он еще не разрешил называть себя Аликом», – прикинул Кирилл Борисович.

Пока чувствовавший себя вольготно в знакомой обстановке Максим перебросился с редактором несколькими фразами, Хабаров огляделся вокруг. Рассказовские пенаты ничем не отличались, а то и превосходили по степени захламленности кабинеты его подчиненных: те же горы бумаг, утыканные булавками стены, пирамида из немытых чайно-кофейных приборов. Что же, каков поп, таков и приход.

– Может быть, чай или кофе? – предложил Рассказов.

– Нет-нет, – чересчур торопливо ответил Кирилл Борисович, на секунду представивший, что ему придется пить из грязной посуды. – Не беспокойтесь.

В знак солидарности с шефом отказался и Максим.

– Ну, смотрите. А я дерну кофейку.

Главред потянулся за пузатой, как он сам, банкой «Jacobs». Сыпанул на глазок в огромную кружку порцию кофе, способную свалить с ног слона, добавил пять или шесть кубиков рафинада, залил смесь крутым кипятком и стал громко помешивать ложкой. Все это время гости молча смотрели то на Рассказова, то на его рабочий стол, заваленный кипами газет и журналов.

– Слежу за событиями в стране и в мире, – скромно сказал Альберт Николаевич, поймавший профессорский взгляд. – «Форбс», – он взял в руки толстенный журнал, – уважаю за серьезные экономические и политические статьи, а также независимую редакционную политику. В мире СМИ она высоко ценится.

– Мы у вас по поводу Светланы Каретной, – сказал о цели визита профессор, – приносим редакции наши соболезнования.

– Благодарю вас. Все это очень печально. А вы пришли в приватном порядке или надоумил кто? – перешел на расспросы Рассказов.

– Исключительно по собственной инициативе, – сообщил Кирилл Борисович, – хотя я предупредил старшего следователя Дымова о визите к вам. На всякий случай…

– И что он, как воспринял?

– Выказал равнодушие, – не стал таить Хабаров.

– А вам, значит, не все равно?

– У меня есть предположения, что смерть Светланы не была случайной. Не скрою, они довольно хлипкие, но косвенно указывают на то, что дело не столь явное. Собственно, поэтому мы здесь. Расскажите нам о Каретной. Какой она была, о чем писала?

– Эхе-хе, потеря страшная. – Редактор взял со стола пачку «Marlboro». Что вам сказать… Света была исполнительной, но не это главное. Понимаете, я считал ее журналисткой от Бога: въедливой, настырной, компетентной. Любое дело доводила до конца. Вцепится в материал и грызет его как бульдог или питбуль, не знаю, кто из них страшней?

– Сама она предпочитала собачек поспокойнее, – ввернул Максим, по-прежнему изучающий стол Рассказова, – лабрадора держала.

– Да, так говорят. Сам я не вникал, поскольку собаками и прочей живностью не интересуюсь. – Рассказов смачно затянулся сигаретой. Не спеша выпустил тонкую струйку дыма в потолок. – Ну, и без сомнения, у Светы было талантливое перо, – продолжил он. – Мы так и написали в некрологе. Сочный язык ее очерков изрядно добавил нам аудитории. К тому же она умела интриговать читателей.

– О каких преступлениях она писала? – вставил Кирилл Борисович.

– О громких, естественно. Взять хотя бы дело маньяка Фофанова. В восьмидесятых он держал в страхе весь Камск. Помните такое?

– В деталях, – сообщил профессор. На занятиях он неоднократно обращался к этому случаю. Его коллеги-криминалисты повели себя тогда не лучшим образом, а следствие, несмотря на противоречивые показания подозреваемых и недостаток улик, упорно подгоняло выводы под требуемый начальством результат.

– Так вот, Каретная написала серию материалов об этом душегубе. Там было все: и триллер, и экшн, и драма. Получился классный детектив, не хуже Агаты Кристи.

– Кристи о маньяках не писала, – поправил Максим.

– Ну, может, Сименон или кто-то другой. Наши рейтинги тогда резко подскочили. Светлана не просто живописала эту жуткую историю, но нашла некоторых участников тех событий: кого-то из родственников жертв, бывших ментов, причастных к расследованию. Включила в текст их прямую речь. Это был ее фирменный журналистский прием – связывать прошлое и настоящее. Вышло что надо – актуально, ярко, остро!