— Прошу вас, простите меня, — сказал он. Дафна кивнула. Слов она найти не могла. Однако Саймону хотелось остановить ее, объяснить все.

— Я не… — Он помолчал. — У нас с отцом были плохие отношения. Очень… Поэтому я… я предпочитаю не говорить о нем.

Дафна смотрела на него в немом удивлении: никогда еще в разговоре с ней он не подыскивал слова с таким трудом.

Он резко втянул воздух, потом выдохнул. Что с ним такое? Плохо себя чувствует?

— Когда вы упомянули о нем… — продолжал Саймон, но что-то по-прежнему мешало ему говорить. — Я сразу начал… Мои мысли обратились в прошлое, и я… Я не смог сдержать з… злости.

— Извините, — проговорила Дафна. И опять не знала, что еще сказать.

— Злости не по отношению к вам, — продолжил он.

Серо-голубые глаза впились в ее зрачки, но взгляд уже не казался таким холодным, суровым, он заметно потеплел.

Саймон судорожно проглотил комок, мешавший дышать.

— Я был зол на самого себя, — договорил он.

— И на отца? — полувопросительно и тихо произнесла она. — Но отчего?

Он не ответил. Впрочем, она и не ждала ответа.

Его рука все еще лежала на ее локте, она прикрыла ее своей.

— Не хотите выйти на свежий воздух? — ласково предложила она. — У вас такой вид… Вам бы не помешало.

Саймон согласно кивнул:

— Хорошо. А вы оставайтесь здесь. Энтони оторвет мне голову, если увидит нас вместе на веранде.

— Пусть он отрывает собственную голову! Мне надоела его опека!

— Бедняга пытается быть для вас хорошим старшим братом.

Дафна с раздраженным недоумением уставилась на Саймона.

— На чьей стороне вы сами, милорд? Что-то не могу понять.

Не отвечая на вопрос, он сказал:

— Хорошо. Давайте немного прогуляемся. Но имейте в виду: одного брата я еще сумею выдержать, но если он призовет на помощь всех остальных, мне конец.

Дафна восприняла шутку с напряженной улыбкой и молча кивнула в сторону двери, выходящей на веранду. Рука Саймона крепче сжала ее локоть, они сделали уже несколько шагов к выходу, когда позади раздался громкий окрик:

— Гастингс!

Саймон мгновенно повернулся, мысленно отметив, что за короткое время после возвращения из своих странствий он уже привык к новому имени. Это ему не понравилось. С большим удовольствием он продолжал бы носить свое прежнее имя — Клайвдон, не так напоминавшее об отце и обо всем, что с ним связано.

К нему подходил пожилой джентльмен, опирающийся на трость.

— Тот самый герцог, о котором я вам говорила, — успела шепнуть Дафна. — Кажется, его фамилия Мидлторп.

Саймон кивнул и оглянулся по сторонам, мечтая удрать или провалиться на месте, но выхода не было.

— Дорогой Гастингс, — сказал старик, подойдя вплотную и похлопывая Саймона по плечу. — Давно хочу познакомиться с вами. Я Мидлторп. Ваш отец был моим хорошим другом.

Саймон поклонился, коротко и резко, почти по-военному, хотя в армии никогда не служил.

— Знаете, — продолжал Мидлторп, — отец весьма переживал ваше длительное отсутствие, это мне хороню известно… И он говорил…

Кажется, этот человек произносил еще что-то — Саймон почти не слышал, не различал слов: в нем зрел беспомощный гнев, переходящий в ярость, и сосредоточивалось это чувство, как ни странно, в полости рта, обжигая изнутри гортань и щеки, обволакивая язык. Он вновь чувствовал себя восьмилетним и боялся, даже был уверен, что если попытается сейчас заговорить, звуки будут так же унизительно-беспомощно вырываться изо рта, как в то далекое время.

Но он не хотел, не мог снова испытать прежнее унижение. Ни перед кем. В первую очередь перед самим собой. Ибо оно напоминало о страшных одиноких годах детства, о мальчике, отвергнутом единственным близким человеком — родным отцом.

Непроизвольно, он сам не понял каким образом, ему удалось исторгнуть членораздельный звук, гласный звук «О!», который пришелся кстати и заменил целую фразу. В нем было все, что нужно: вежливое удивление, приветствие, даже — можно было понять и так — просьба продолжать разговор.

Герцог Мидлторп именно так и понял.

— Ваш отец, — сказал он, — умер на моих руках.

Саймон на этот раз не ответил даже междометием. Вместо него Дафна сочувственно произнесла:

— О Боже…

— Он просил меня, — продолжал старик, — передать вам кое-какие бумаги. Письма к вам. Я храню их у себя дома.

— Сожгите их.

Слова вырвались у Саймона сами собой. Без его участия. Дафна слегка вскрикнула и схватила Мидлторпа за рукав:

— О, нет, нет! Не делайте этого. Гастингс, возможно, не хочет видеть их сейчас, в данное время… Но потом он может передумать.