— Ладно, перестань уже заливать мне здесь. Запрошу по тебе информацию или сам свяжусь с «Центром». Странно, что такого молодого прислали, — произнёс Совенко, затягивая штанину противоперегрузочного костюма.

— Борисыч, а почему тебя тогда и Барсов не смущает? — спросил Штыков, протянув полковнику шлем.

— Валентин Николаевич, Барсов и Гусько сразу обозначили себя, как не самые надёжные советские специалисты. Но они прошли курс подготовки перед поездкой сюда. Их отобрали, и они знали, куда едут, — произнёс Совенко и показал мне идти за ним.

Как будто я ехал в неведении! Информации про Анголу у меня, конечно, немного было. Но и ничего слишком уж неожиданного я здесь не увидел. Разве, что в джунглях чуть не погиб, но это из другой оперы.

Солнце уже вышло и стало нагревать воздух. Бетон начинал становиться раскалённым, а всякая ползучая живность прятаться в укромные места между плитами.

Перед тем как занять место в самолёте, я попросил у своего «инструктора» карту, чтобы изучить маршрут.

— Она тебе не нужна. Летать будешь в районе аэродрома, а я здесь всё знаю, — похлопал меня по плечу Совенко, который уже был обильно потный.

Ну и ладно. Потеряемся, сам будет виноват!

— Лубанго-контроль, 101й, запуск, — запросил разрешение Совенко у нашего руководителя полётами, который находился рядом с диспетчерами аэропорта.

— Разрешаю, 101й.

Двигатель «ласково» загудел. Стрелки приборов начали вращаться и показывать необходимые параметры. Совенко что-то бубнил в этот момент, но я был занят другим делом.

— Ты меня вообще слышишь? — громко спросил Тимур Борисович по внутренней связи.

— Слышу, — ответил я, проверяя работу автоматического радиокомпаса.

Продолжение разговора не последовало. И чего отвлекает?! Нужно бы ещё карту района лучше изучить. А то сегодня на аэродроме только один привод и с одним стартом работает. И ведь есть средства локации и навигации, да только выходной у ангольцев. Вот и не работают, а наших специалистов, видимо, не привлекли.

— Выруливаю, 101й, — доложил Совенко и самостоятельно начал рулить.

В кабине-то жарковато, вот и хочет побыстрее в воздух подняться. Я сам уже прилип к креслу, обильно вспотев.

Самолёт был готов занять исполнительный, но руководитель разрешение не давал. Я посмотрел по сторонам и в сектор взлёта и посадки. Никого! Чего ж тогда ждём. Чувствую, как капелька пота скатилась на кончик носа, неприятно пощекотав его.

— Лубанго, 101й, готов на полосу, — настойчиво повторил Тимур Борисович.

— 101й, вам запрет на вылет. Местные не разрешают, — грустно ответил нам руководитель.

— Причина?

— Африканский час.

Мда, известное явление. В это время суток очень жарко и никого на открытом воздухе нет. Значит, и в работе перерыв. Только не совсем понимаю, причём здесь командно-диспетчерский пункт, где дежурная смена сидит в тапочках и под кондиционером.

— 101й, разберись там, а мы пока вырулим на полосу, — сказал Тимур Борисович, и руководитель полётами принял к сведению эту информацию.

Выруливал на полосу уже я сам, выравниваясь по осевой линии. Вокруг ни души. Окрестности аэродрома — это небольшая равнина. Чуть дальше она переходит в холмы и в горный хребет.

— На радиовысотомере опасную высоту установил. Готов к взлёту, — доложил я.

— Управление передал, — сказал Совенко.

Как будто и не я сейчас выруливал, а он. Вообще, как-то уж слишком высокомерен этот полковник. Не знаю его регалий, но не думаю, что у него большой боевой опыт.

— Теперь покажи, как ты летал в Афганистане. Хочу посмотреть, — ехидно посмеялся Совенко.

Вряд ли он захочет прочувствовать все слаломы, которые мы с товарищами выполняли в Панджшере. Какие-то желания у Совенко совсем небезопасные. С другой стороны, может, перестанет хорохориться.

— Как скажете. Обороты вывожу на максимал, — доложил я и плавно перевёл рычаг управления двигателем в соответствующее положение.

МиГ-21 слегка затрясло. Обороты и температура газов двигателя на приборах вышли на соответствующие режиму значения. Я продолжал удерживать самолёт на месте.

— Взлёт. Форсаж! — сказал я.

Слабый рывок назад, и самолёт помчался по полосе. Направление выдерживал аккуратно, отслеживая нужное значение скорости. Ручку управления слегка на себя.

— Подъём, — сказал я по внутренней связи, когда скорость подошла к значению 200 км/ч.

Плавно поднял носовое колесо и жду скорости 330 км/ч. Совенко молчит, не произнося ни звука.

Отрыв и мы поднимаемся в ангольское небо. Скорость растёт, шасси убрано.

— Взлетать умеешь, но что-то есть интересное в твоём арсенале? — спросил Совенко.