— Она хоть и сильная, но она не переживет. Узнать о беременности, это одно, а узнать то, что твой ребенок умер..

Я будто умер вместе с нашим малышом, виски давили так, будто их сжимали огромными тисками. Лихорадочный пульс ебашит в ушах. Мне хочется все разнести к чертям собачим, крушить стены, к херам разбить кулаки до крови. Только толку от этого не будет, душа болела уже нестерпимо. Судорожно провожу рукой по волосам. Как?! Вот как мне ей все рассказать?! Отчаяние и злость на самого себя застилают глаза.

— Подумай, что ты делаешь? Это ее ребенок, даже в таких обстоятельствах, она должна знать правду.

— Я просто хочу ее оградить. Мне тоже тяжело, я тоже потерял, сука, своего ребенка, от любимой девушки.

Хотелось не жить. Нет, не накинуть на шею петлю, а прекратить чувствовать, прекратить ощущать всю боль… Знал что сейчас нужно будет что-то сказать Уле, нужно было делать вид, что всё прекрасно. Но я умирал изнутри…

— Гер, я конечно если ты так решил, помогу, но ты понимаешь чем все может обернуться в будущем?

Остервенело кусаю нижнюю губу, молча, выжигаю его затуманенным взглядом.

— Ты сможешь ей смотреть в глаза зная что скрыл от нее такую правду? Я пойду проверю ее состояние. Я дам тебе время подумать до завтра, сам пока ей ничего говорить не буду.

Я просто молчал, не думал сейчас головой, чувствовал сердцем, просто хотел ее защитить. Знал что поступаю не правильно, знал что она должна обо всем узнать, но не смогу, не смогу видеть эту боль в ее глазах..

— Надеюсь, ты сможешь меня простить.

Все так же, стоя в этом коридоре, лбом прислонился к холодному кафелю, даже не знал как сейчас к ней зайти. Что говорить? Как не показать ей моего состояния? He смогу… Всё мысли заняты этим безутешным горем. Я же сейчас становлюсь сам себе самым безжалостным врагом, потемнело в глазах. Кулаками не сдерживаясь, луплю по стенам. Блять! Почему это происходит с нами?! Чувствую как теплая кровь медленно разливается по костяшкам. Даже не чувствую боли, внутри образуется какая-то тьма, не могу дышать.

— Как она?

Сука! Только его еще здесь не хватало. Даже не поворачиваюсь к нему лицом, но спиной ощущаю всю его гнилую натуру. Какого он вообще тут делает? Как узнал?! Мой демон уже срывается с цепи, одно неверное слово и я разнесу его к чертовой матери. Но я должен себя контролировать, должен держать себя в руках. Хотя, во мне уже горит гибельный пожар, который затушить нереально.

— Жива и слава Богу, ты какого здесь делаешь?!

Разворачиваюсь к нему. Стоит и нагло ухмыляется, не увожу с него затуманенных глаз. Делаю один опасный шаг к нему навстречу.

— Странный вопрос, я люблю её, и уж тем более переживал о ней. А вот где ты был когда она одна ехала в этой чертовой машине?

Молча стою и слушаю. В чем-то он и прав. Это моя вина! Я! Я оставил её одну! Устало сажусь в кресло, ноги нихера не держат. Осталась только оболочка, нервно ладонями зарываюсь в лицо. Пиздец! Как всё-таки странно получается, ты вроде жив, но нихера уже не чувствуешь.

— Молчишь? Громов, подумай хорошо, с твоей работой, она вообще будет в безопасности?

— Я все сделаю чтобы она была в безопасности!

— Уже сделал! Защитил!

Вскакиваю на ноги и медленно подхожу к нему. Ещё чуть-чуть и моя крыша которая осталась висеть на одном хлипком гвоздике, просто сорвется нахрен. Сука! Если сорвусь, живого места от него не оставлю. Чтобы не наделать глупостей, быстро привожу себя в порядок, вытираю кровь с пальцев и иду в палату.

— Гер…?

Вижу как тяжело ей дается каждое слово, да собственно, так же как и мне, сажусь рядом с ней и сгребаю её в свои объятия. Такая хрупкая… Слабая… Ещё не отошла от наркоза, пытается меня обнять в ответ, но руки её совершенно не слушаются.

— Ульяш… Моя маленькая девочка, тебе надо отдохнуть.

— Почему мне ничего не говорят? Что со мной, почему у меня был наркоз?! Что вообще произошло на дороге?! Гер, пожалуйста скажи мне!

Хочется смотреть в ее глаза и рассказать все. Сказать всю правду. Ведь я понимаю прекрасно, скрывая от неё все, я выгребаю сам себе могилу, но я сдерживаю себя из последних сил. Пересаживаюсь к кресло, прячу руки в карманы, а сам сжимаю их в кулаки, впиваясь ногтями в кожу.

— Тебе нельзя много говорить, береги свои силы.