С Тайгером сцепился Кетцаль. В его руке макуавитль — плоская дубинка, утыканная несколькими рядами бритвенно-острых обсидиановых лезвий. Таким оружием в реальности ломали шею лошади. В этом мире можно было на клочья распороть пространство вместе с телом сновидения противника.

Воин встретил удар ацтекской дубинки коротким мечом, сверкнувшим белым холодом. Отступал, уклонялся, отражал выпады. Мне уже была знакома эта его манера вести бой. Рассеять внимание, отвлечь, просчитать слабые стороны и сокрушить в тот миг, когда противник этого меньше всего ожидает.

Я поймал взгляд Тайгера. Все, что охотник сдерживал долгие десятилетия, жестко контролировал, загружая себя бесконечной работой, то, что я заметил в нем во время перековки, хлынуло на поверхность, ломая заслоны из воли, здравомыслия, сдержанности, разума. Ежеминутный самоконтроль рухнул, выпуская стихийную ярость желаний.

…Меч вонзился в бок ацтека и превратился в разветвленную молнию, поражая тело сновидения дэймоса… Нет, не меч. То, чем был вооружен Тайгер, не было клинком: фрагмент структуры сна в форме гладиуса. Я сейчас различал это очень хорошо. Белые пучки света вырвались из глаз и рта танатоса, разинутого в безмолвном крике. Другой рукой Тайгер подхватил несколько нитей сновидения и резко дернул. Ксеркс не удержался на ногах. Но знак «дельта»… черное копье… задел охотника.

Кетцаль упал, я увидел, как растаяло его тело сновидения.

Он был мертв, абсолютно точно мертв.

И вдруг вот он снова, живой, полный безумной ярости и снова бросается на Тайгера.

— … Он оживляет их, — пояснил Элию один из ониров. — Возвращает за миг до смерти. Темный оракул крепко держит своих слуг на крючке. Они будут биться за него. Потому что каждый из них видел свою смерть, знает — его выдернули из-под косы Танатоса, но вернут обратно в момент агонии, если не справится с ролью.

Элий посмотрел на меня. И в его взгляде мелькнула растерянность.

— Эта битва станет длиться вечно.

Мальчишка обернулся, чтобы увидеть как пространство, разорванное Ксерксом, собирается воедино. Разбитые колонны становились целыми и душили циклопов создателя химер.

Тайгер был здесь. Нигде и везде. Только что реальный как античная статуя, он вдруг взорвался вспышкой света, будто сверхновая и влился в сон. Сам стал сном. Полом, потолком, звездами на каменных плитах — молекулами и атомами этого фрагмента сновидения. Он складывал их по-своему, по-новому.

Стикс покачнулся и запылал изнутри. Разлетелся пеплом. И появился вновь.

Огонь поглотил черноту, взмыл волной и рассыпался десятком пылающих химер. Они летели, ползли, неслись на темного оракула. И превращались в дым, когда столкнулись с невидимым щитом, поднявшимся вокруг Прокруста.

— Ты выступаешь против своего бога. Фобетора! — произнес он, глядя на пламя перед собой.

— Ты лжешь!! Твое имя Загрей, и я был у места твоего рождения! — прозвучал разъяренный голос Феникса.

Он вновь пытался прорваться к Прокрусту. Но танатос с головой Себека разинул пасть и вопль, переходящий в инфразвук, прокатился по залу.

— С этим знанием ты и умрешь, бич сновидений.

И, словно издеваясь, темный оракул вонзил нож в мой бок…

Тайгер говорил, что у меня сверхъестественное чутье на дэймосов. Я вижу их проявления даже там, где другие ничего не замечают. И оказываюсь прав. Всегда.

Интуиция искусителя или умение скользить по грани, попадать в пространство «между». Между реальностей сна… это умение открылось на перековке. А может быть просто стало сильнее и острее. Осознаннее.

«Он делал для тебя двадцать лет то же, что и для меня…» — прозвучала чья-то фраза из будущего или недавнего прошлого.

Я делал всегда одно и то же.

Искал, находил и помогал ловить дэймосов. Сначала Феликсу. Потом Тайгеру. Никто не знал об этом. Негласная информация, надежно запертая в сейфе моего подсознания.

«…не помню… как это называется в реальном мире…» — я улыбнулся невольно.

Перековщик быстро понял, что я слишком ценен для того, чтобы использовать меня лишь как эпиоса в Центре снов.

…Мне не нужно было приезжать к Тайгеру специально. Он приходил во сне. И давал наводку.

«Поговори с этим человеком… может быть, выяснишь что-то в разговоре. И найдешь пути в его сне».

…Иногда.

А иногда просил проверить вещь.

Феликс служил Фантасу (как и Тайгер), я — Морфею. Я разыскивал, обнаруживал, вызывал симпатию, запутывал, ошеломлял, озадачивал, был способен во сне принять облик любого человека, полностью копировать его голос, манеру, привычки. Отвлекал создателей кошмаров. И пока их внимание было приковано ко мне, кто-то более сильный наносил удар…