Он посмотрел на дядю. Тот блаженствовал и теперь напоминал не жабу, а сытого кота, устраивающегося погреться на солнышке.

– Каково, племянник!
– промурлыкал он, подозвав к себе Юсуфа.
– Нужно было уже за тем вернуться сюда, чтобы увидеть, как будет пресмыкаться эта змея.

– Эта змея напустила здесь столько ядовитой слюны, что наша кровь успеет почернеть до вечерной молитвы, и мы все издохнем в корчах, - сказал Юсуф.

– Вот уж этот яд мне не опасен, - отмахнулся Ширку.

И тогда страх смерти обернулся в сердце Юсуфа безудержным порывом гнева.

– От этого яда ты умрешь первым, эмир!
– воскликнул он, наступая на своего дядю.
– Шавар готовит смерть нам обоим. Но ты будешь первым, дядя!

– Откуда ты знаешь?
– опешил эмир.

– Я видел сон: Ко мне пришел Асраил, но смотрел он не на меня... а на того, кто стоял позади меня! И теперь я знаю, что там стоял ты!

– Всемогущий Аллах!
– пробормотал: - А ведь и вправду от этого негодяя можно ожидать чего угодно! Что ты предлагаешь?

– Узнать немедля, к кому Всемогущий Аллах послал Асраила!
– решительно ответил Юсуф, а про себя подумал: "Пора самому испытать в Египте свою судьбу! Иначе судьба снова и снова будет тащить меня сюда на аркане, как раба. Смерть так смерть! Раз она сидит в этом проклятом Шаваре, значит надо выпустить ее оттуда. Всемогущий Аллах, да исполнится Твоя воля!"".

Ширку пристально присмотрелся к своему племяннику, робко шевельнул бровями и проговорил:

– Хорошо. Я верю, что чутье не подводит тебя. Делай, как знаешь. Только на это нет и не было моего веления. Ты понял меня? Говори с Асраилом сам.

Салах ад-Дин коротко поклонился дяде, потом взял с собой дюжину воинов и, успев нагнать свиту Шавара по дороге к городским воротам. Он пробился сквозь нее, будто сквозь ряды неприятельского войска и, схватив везиря за шиворот, рывком скинул его с повозки на землю. Белый зонтик покачнулся и завалился набок. Египтяне бросились врассыпную.

Тогда Юсуф приказал схватить двух из них, по виду достаточно знатных, и силой притащить к месту происшествия.

Шавар не решился подняться на ноги и сидел теперь, будто раздумывая и колеблясь, не начать ли ему неурочный намаз. Глаза его вдруг стали похожи на два затоптанных в дорожную пыль дирхема.

– Ты много задолжал эмиру Ширку, который облагодетельствовал тебя, - грозно проговорил Юсуф.

Шавар покосился на двух вельмож, тоже имевших далеко не гордый вид.

– Я за все уплачу, - прошелестел под ногами Юсуфа голос везира.
– Теперь у меня есть деньги.

– Вы слышали?
– рявкнул Юсуф на подневольных свидетелей.
– Он не отказывается от долга... Но твой долг, обманщик, - вовсе не презренные динары, - смутил он Шавара новым обвинением.
– Эмир Ширку собственными руками вернул тебе власть, которую отняли у тебя твои недруги. Он, однако, ни одного мгновения не пользовался ею и не пускал в рост... Ты задолжал эмиру Ширку слишком много.

Так, напугав Шавара и сбив его с толку, Салах ад-Дин повелел отвести его в сирийский стан. Вернувшись в свой шатер, он написал халифу аль-Адилю пространное послание, в котором поведал ему о всех кознях везира, затеявшего тайные торги с франками и даже дававшего им в рост деньги, собранные в Египте в качестве налогов. Тут он доверился совести атабека Нур ад-Дина в том самом смысле, что "за что купил, за то и продаю". Послание отправилось во дворец халифа вместе с задержанными сановниками, и под стенами Каира наступила удивительная тишина, похожая на ту, что стояла в ночь рождения будущего великого султана. Ни одна собака не осмелилась пробежать между сирийским станом и вратами города. Ни одна высохшая травинка не осмелилась качнуться в ту или другую сторону.

Сам эмир Ширку сидел неподвижно в тени, перед своим шатром, и глядел на стены Каира с той тревогой, с какой глядят караванщики на появившуюся у окоема земли тучу песка. На всякий случай он приказал войску оставаться в полной боевой готовности.

Юсуф же задумчиво вспоминал о весах, которые видел во сне.

Один из стражников подошел к нему и сообщил, что Шавар просит оказать милость и подойти к нему.

Пленный везирь успел собраться с мыслями и духом. Он встретил Юсуфа прямым холодным взглядом и замерзшей в судороге улыбкой.

– Я поразмыслил на досуге и готов признать, что задолжал эмиру Ширку власть. И то, что на долг набежали большие... очень большие проценты.

Он примолк, ожидая, что скажет его пленитель и первый из грозных судий, но Юсуф не сказал ничего. Он ожидал ответа халифа и с трудом скрывал волнение.

– И я готов признать, что долг уже так велик, что я не в силах отдать его ни сегодня, ни завтра, - осторожно продолжил везирь.
– Разве что сначала став халифом...

Он снова замолк, остро посмотрев на Салах ад-Дина, а потом начал еще одну фразу, но так же искусно обрезал ее на половине: