Майора Г.А. Александера очень беспокоило отсутствие связи, при помощи связистов 57-го артполка удалось наладить только прием, были слышны все рации Севастополя, но передать батарея ничего не могла. Командир понял, что его часть попала в окружение, что немцы вышли на поверхность укрепления и приступили к подрыву башен. Рота под командованием старшего лейтенанта А.В. Теличко, которой была поручена оборона поверхности, была уничтожена. В таких условиях майор Г.А. Александер отдал приказ личному составу прорываться к Севастополю. Но выполнить его уже было невозможно, так как противник блокировал все выходы из батареи.

Судя по описанию, попыток прорыва было предпринято несколько, одна из них – под командованием военкома батареи старшего политрука Е.К. Соловьева. Он вывел с собой весь политсостав батареи, но обратно вернулся только он один, раненый двумя пулями. Тогда майор Г.А. Александер отдал приказ взорвать батарею со всеми находившимися в ней бойцами и командирами, но выполнить приказ уже не удалось, все кабели были разорваны. Через пять дней остались в живых только 45 военнослужащих и 5 женщин, которые предприняли еще одну попытку прорыва. Во время перехода в центральный пост группа попала под газовую атаку и потеряла 22 человека. Остатки группы во главе с майором Г.А. Александером смогли выбраться через подкоп на поверхность, но были обнаружены противником и взяты в плен [244] .

П.И. Мусьяков в своей книге дал следующее описание последнего боя майора Г.А. Александера. Командир батареи пошел на прорыв во главе группы сотрудниц санчасти, хозяйственной службы и нескольких краснофлотцев. Он снял с себя флотский китель и переоделся в гражданский пиджак, надев на голову потрепанную кепку. По карманам рассовал патроны, пистолет и гранаты. Свои документы сжег, но орден Красного Знамени и фото жены оставил, зашив в карман.

Группа по водостоку вышла в долину р. Бельбек, намереваясь вдоль нее уйти в горы. Проход рыли двое суток, и, когда он был готов, группа стала выбираться на поверхность. Но Галина Науменко, больная туберкулезом, закашлялась, чем привлекла внимание немцев. Началась перестрелка. Группа разбилась на группки по 2–3 человека, которые бросились врассыпную. Но противник вскоре большинство беглецов поймал и отправил в лагерь. В ходе короткого боя, в котором майор Г.А. Александер был контужен разрывом гранаты, он оказался в плену [245] .

Взятый в плен 21 июня красноармеец Д. Литвиненко рассказал на допросе, что после выхода немцев на поверхность бетонного массива командир батареи и военком приняли решение ее подорвать. Но гарнизон попросил их не делать этого, и майор Г.А. Александер согласился при условии, что с наступлением темноты все пойдут на прорыв. Если же кто-то попытается покинуть батарею в одиночку, то будет расстрелян. Действительно, часть гарнизона ушла на прорыв через западный вход. Сам майор по неясной причине остался на батарее.

Возможно, были образованы две группы: одна под руководством военкома политрука Е.К. Соловьева должна была прорываться через западный вход, а группа, которую возглавил сам майор Г.А. Александер, – через восточный. Но, как выяснилось в последний момент, бронированные двери восточного входа оказались заклиненными в результате подрыва их немецкими саперами, и открыть их так и не смогли. Вскоре внутри батареи в районе ходов сообщения разгорелся пожар, распространивший едкий удушливый дым. Часть людей оказалась им отрезанной и погибла.

Когда пламя немного поутихло, майор Г.А. Александер принял решение подорвать батарею. Ему удалось между 11.00 и 12.00 20 июня привести в действие подрывные заряды, заложенные под башней № 1. В результате взрыва около 50 человек гарнизона погибли или были ранены, а пожар разгорелся с новой силой. Путь к западному входу оказался отрезанным. Майор Г.А. Александер, политрук Ларин, женщины и еще несколько бойцов и командиров укрылись в медпункте.

В 17.00 немцы провели подрыв еще одного заряда, которым были сорваны все двери во внутренних помещениях. Дым быстро распространился по всей батарее, вследствие чего многие из бойцов задохнулись или сгорели в огне пожара. Те, кто имел возможность, выбрались на поверхность и сдались в плен [246] .

Сам Г.А. Александер на допросе 27 июня дал свое краткое описание обороны 30-й батареи. По его словам, еще 7 июня прямым попаданием была выведена из строя вторая башня. В оставшиеся дни майор мог вести огонь только одной башней, да и то по координатам. Цели для стрельбы подавались от командира 1-го дивизиона подполковника Радомского. За период с 7 по 17 июня каждое орудие выпустило примерно по 300 снарядов, и к 17 июня боезапас был уже исчерпан. Оставшиеся три выстрела шрапнели батарея выпустить не смогла. Кроме того, была утеряна связь с командованием, восстановить ее не удалось.

Примерно 140 человек бойцов и политработников во главе с военкомом ушли в сторону совхоза им. Софьи Перовской, а сам майор с последними 60 батарейцами ушел в глубь бетонного массива. Вскоре к ним присоединилось примерно 140 бойцов, которые прикрывали батарею на поверхности. Эти 200 человек и составили последний гарнизон. С ними остался последний из политработников – политрук Ларин. Когда же 18 июня произошел сильный взрыв, гарнизон оказался разделенным на две части. Майор Г.А. Александер вместе с 30 краснофлотцами и командирами оказался отрезанным от остальных. После взрыва возникло сильное задымление, поэтому было принято решение перебраться на командный пункт, расположенный на высоте с отметкой 38,4. Там группа оставалась до 25 июня. В этот день немцы стали передавать требование защитникам сдаваться. Политрук Ларин и врач Прагер стали стрелять в воздух, чтобы заглушить немецкую агитацию. Вскоре после этого последовал взрыв, и они оба были убиты.