Первая атака 28-й дивизии на Английское кладбище, предпринятая еще вечером предшествующего дня, не привела к желательному для противника результату. Советские войска оказали немецким полкам достойное сопротивление, заставив их отступить. Новая атака последовала в утренних сумерках 30 июня. В ожесточенных схватках 420-му пехотному полку, обладавшему полным огневым превосходством, удалось выбить оборонявших Английское кладбище бойцов и командиров. Несмотря на последовавшие вскоре серьезные артиллерийский и минометный обстрелы и неоднократные контратаки советских войск, немцы смогли удержать захваченные позиции до подхода частей 132-й дивизии. После полудня 28-я дивизия получила возможность продвигаться дальше на запад.

В это же время 170-я дивизия своим передовым 105-м полком продвинулась вперед, намереваясь отрезать всю советскую группировку, оборонявшую район Балаклава – Карань. Такая возможность представилась немцам во второй половине дня, когда 105-й полк, передав румынам свои позиции, двинулся в район Георгиевского монастыря. В течение ночи на 30 июня 18-я румынская дивизия сменила немецкие 401-й и 83-й полки. Высвободившиеся силы генерал Ф. Мюллер-Гебхард направил через деревню ПМ 018, оставленную советскими войсками, на запад вплоть до железнодорожной ветки, где сомкнулся правым флангом со 105-м полком.

Напомним, что 30 июня главным направлением наступления частей XXX корпуса стал мыс Херсонес. Его дивизии двигались широким фронтом южнее противотанкового рва, сбивая малочисленные группы красноармейцев и матросов, оказывавших сопротивление на промежуточных рубежах, и захватывая немногочисленные дзоты и другие полевые укрепления. Особенно сильным было сопротивление на левом фланге, где остатки 109-й дивизии пытались удержаться у кромки моря.

После полудня генерал М. Фреттер-Пико получил приказ из штаба 11-й армии развернуть одну из своих дивизий на север и атаковать в направлении Карантинной бухты. Этот маневр должен был отрезать советские части, оставшиеся в городе, от мыса Херсонес. Командир XXX корпуса выделил на указанное приказом направление 28-ю дивизию.

К вечеру дивизии ХХХ корпуса достигли линии выс. 51, 9 – восточнее ПМ 04 и ПМ 05 – восточнее хутора Бермана – ПМ 07 и ПМ 06 [419] . По итогам дня у генерала М. Фреттер-Пико сложилась следующая картина. Советские войска спешно покидали свои позиции и отходили на запад. Все свидетельствовало в пользу того, что воля обороняющихся сломлена и серьезного сопротивления ждать уже не приходится. 105-й полк сравнительно легко занял гору с ветряком ЦАГИ. Забравшиеся на ее вершину наблюдатели не увидели перед фронтом полка никаких советских частей. Они допускали, что они уже очистили район Балаклавы и высоты к западу от нее или же собираются очистить в ближайшее время. На этом направлении воля к сопротивлению также представлялась сломленной [420] . Для захвата Балаклавы ушла румынская 1-я дивизия. В дальнейшем она должна была составлять второй эшелон XXX корпуса.

Немецкие наблюдатели были правы, советских войск в Балаклаве уже не было. К рассвету 30 июня 456-й полк покинул город и маршем направился к Георгиевскому монастырю. Здесь бойцы спешно оборудовали позиции, готовясь к отражению атак противника. Немцы не заставили себя долго ждать. Батальоны вступили в бой, не позволяя противнику прорваться к морю и вдоль берега к мысу Херсонес. На плохо оборудованных позициях, под ударами авиации и артиллерии, в непрерывных атаках противника 456-й полк понес большие потери.

Был отрезан и окружен 602-й полк 109-й дивизии, командир его, подполковник П.Д. Ерофеев, заменил убитого пулеметчика и передал по рации: «Я нахожусь в окружении, но отчаянно отбиваемся. Прощайте, друзья! Умрем, но не сдадимся!» [421] Исполнить свое обещание подполковник не смог – в конце боя он оказался в плену.

Однако вернемся к событиям 30 июня. Уход 28-й дивизии на север в сторону Карантинной бухты привел к образованию бреши в боевых порядках XXX корпуса. Чтобы ее закрыть, был форсирован марш полков 72-й дивизии, которые должны были встать между 170-й и 28-й дивизиями. Уже вечером передовой 124-й полк вышел на линию, прежде занимаемую соединением генерала Й. Зиннхубера. Так как в его дивизию входили сильно потрепанные в предшествующих боях полки, то командир XXX корпуса обратился в штаб армии с просьбой подчинить ему 57-й полк. Он должен был составить своеобразный резерв за боевыми порядками 72-й дивизии. Перед немецкими войсками теперь стояла задача: не допустить, чтобы разбитые части Приморской армии успели создать новую линию обороны [422] .

Вскоре после наступления рассвета на 35-й батарее встретились генералы И.Е. Петров и П.А. Моргунов. Они обменялись мнениями о ситуации на фронте, потом поднялись на одну из орудийных башен и долго смотрели на расстилавшийся далеко на востоке город. Над ним распростерлось зарево пожаров, отовсюду долетали звуки взрывов и выстрелов. Генералы долго молчали, а потом И.Е. Петров вдруг произнес, что «в самый трудный свой час человек способен подняться над собой, стать выше своей судьбы» [423] . Что этим хотел сказать командарм, генерал П.А. Моргунов не спросил, но произнесенные слова запомнил.

В 5.40 командование СОРа отправило короткую телеграмму в адрес наркома ВМФ и в Генеральный штаб. В донесении говорилось о создавшейся к утру обстановке и о переводе командных пунктов СОРа, Приморской армии и береговой обороны на 35-ю батарею. Хотя положение стало угрожающим, о необходимости готовить и проводить эвакуацию вновь ничего сказано не было.

Утром 30 июня в настроениях командования СОРа, судя по всему, наступил трагический перелом. Адмирал Ф.С. Октябрьский разуверился в способности Приморской армии удержать Севастополь. Он решил, что организованная оборона далее невозможна и дальнейшее продолжение сопротивления грозит уничтожением и пленением войск, и в первую очередь командования. Поэтому в 7.15 30 июня 1942 г. вице-адмирал Ф.С. Октябрьский и член Военного совета дивизионный комиссар Н.М. Кулаков отправили новую телеграмму следующего содержания: «Тт. Буденному, Исакову. Противник ворвался с северной стороны на Корабельную сторону. Боевые действия принимают характер уличных боев. Оставшиеся войска сильно устали, ярко выражая апатию. Резко увеличилось количество самоутечки, хотя большинство продолжает героически драться. Противник резко усилил нажим авиацией, танками, учитывая сильное снижение нашей огневой мощи; надо считать, что в таком положении мы продержимся максимум два-три дня.