– В чем дело, сержант?
– обращаюсь я к Грибову.

– Смотрите, товарищ старший лейтенант, - он подходит к арбе и откидывает сено, я вижу нашу армейскую радиостанцию РС-12.
– Мы едем и вижу, как вот эта девчонка начала что то судорожно прятать под сено. Сразу остановились и я нашел эту штуку.

– Допрашивали?

– По нашему ни хрена не понимают.

Включаю тумблер радиостанции. Судорожно дернулись стрелки и зажглись неоновые лампочки. Я подношу наушники и слышу арабскую речь, кто то настойчиво называл позывные.

– Твоя, - показываю на рацию девушке.

Та мотает головой. Выключаю станцию и вдруг хватаю руку девушки, выворачиваю ладошку и подношу к глазам.

– Ах, ты, сука.

Теперь срываю с лица повязку и все видят мальчишечье лицо, скривившееся от страха.

– Джафаров, обоих связать, с радиостанцией на машину и до первого поста, там их сдадим. Грибов, вперед.

Разведчик отъезжает. Связанного мальчишку и старика, сажают к солдатам на броню. Ковалева опять сидит на своем месте с поджатыми ногами, она надула губы и старается на меня не смотреть.

До следующего поста, мы доехали молча. Так же все были напряжены и только огоньки сигарет, попыхивали то там, то тут.

Командир поста, крепкий, бородатый грузин, еще окончательно не проснулся. Он бесцеремонно зевнул.

– Так это значит тебя, дорогой, гонят в это пекло...

– Не уж то на 37 так нехорошо?

– Везде нехорошо, но конечно на 37 хуже. Я ведь слышал о тебе, старлей. Не ты ли, дорогой, в прошлом году участвовал в операции у реки Ковтунь, по освобождению пленных?

– Я.

– Классная операция. Моего брата тогда освободили. Выпьем за эту встречу, старлей.

Он шарит под нарами и достает бутылку сухого вина, ополаскивает им два стакана и наполняет их.

– За конец войне.

– За то, чтобы мы выжили.

– Верно.

– Я тебе привез пленных, старика и мальчонку.

– На кой черт, шлепнул бы на дороге или выкинул в ущелье. Мне то что с ними делать?

– Они разведчики. Их захватили с радиостанцией. У меня переводчиков нет, а до своего поста тащить не хочется. Ты свяжись с кем надо, пусть разберутся.

– Уговорил, дорогой. Выпьем еще по стаканчику.

Вино хорошее и мы выпили.

– У меня еще к тебе просьба, - говорю грузину, - с нашей группой послали врачиху. Нельзя ли ей выспаться где-нибудь, отдельно от всех..

– Женщина, это хорошо. Люблю женщин. Как так можно, возить с собой женщину и разрешать ей спать отдельно?

– Это особая красавица. Она уже подстрелила одного офицера, когда тот пытался к ней подлезть. Ее за это к нам на пост и посылают.

– Да что ты говоришь? Нет, я хочу жить, пусть спит здесь одна, подарим ей эту спокойную ночь в командирской землянке.

– Договорились. Я ее сейчас сюда пришлю.

Ковалева стояла в окружении бойцов поста и о чем то оживленно разговаривала с ними.

– Товарищ лейтенант, - позвал я ее.

Улыбка сразу пропала с ее лица, губы сжались и она, подтянувшись, подошла ко мне.

– Я договорился с командиром поста, что он на ночь предоставит вам свою землянку. Можете отправляться и занимать ее.

Она разглядывает мое лицо, как будто первый раз видит.

– Скажите, старший лейтенант, за что вы меня так... у арбы.

– Я хочу, чтобы вы смогли вернуться на родину. И если в следующий раз, также позорно будете сползать с машины, то я что-нибудь сломаю вам, да так, чтобы вас быстрее с ближайшим транспортом выздоравливающих увезли подальше от нас.

– Я буду сопротивляться.

– Вот и сопротивляйтесь. Сидите в землянке и стреляйте, в того кто к вам будет лезть ночью.

– Как бы мне хотелось, чтобы первым сунулись вы...

Она повернулась и пошла по ходу сообщения в землянку командира.

Как только солнце своим краешком выползло из-за гор, наша колонна тронулась в путь. Слишком холодно и сыро. Мы одеваемся потеплей, сидим на холодной броне и ежимся от прохладного ветерка. В полдень должны приехать на место службы.

– Не расслабляться, - ворчу я на солдат.
– Следите за горами. Это самый ответственный участок.

Увидел я его случайно. Солнце слепило мне глаза и когда я повернулся к нему затылком, то на скале увидел тень, кривая чернота гребня и выступающая голова в чалме.

– Стой.

Противно скрипят тормоза БТР.

– Всем с машины вправо, огонь на солнце.

Ребята легко скатились с машины, даже врачиха, как пружина вынеслась под колеса и тут же началось... Противно завизжали пули, барабанная дробь по броне разрушили тишину утра. Неудачно пущенная граната, лопнула в камнях. Тявкнула пушка нашего БТРа, колонна поддержала огонь. Я лезу за пазуху и достаю карту. Проклятые горы, тропы, нанесенные пунктиром, не обозначены здесь.