И уже нам в спины странный вампир негромко сказал:

— Следи за кошмарами, куколка.

— Что ты сказал? — я резко развернулась и впилась в него взглядом.

Откуда он мог знать про кошмары?

Элрой рассмеялся, а через мгновение его уже и след простыл. Остальные вампиры теперь напрямую смотрели на нас.

— Какого х*я ты делаешь, Мэйер? — зарычал на меня Стрэнд, когда мы оказались одни в длинном узком коридоре.

— Мне показалась странной его фраза, — между ним и стеной было слишком неуютно, — потому что…

Я быстро прикусила язык. Чуть было не проговорилась.

— Потому что, что? — нахмурился Стрэнд.

— Ничего, забудь, — это было глупо.

Крайне-крайне глупо, Соня. Если бы я так сглупила впервые с ним, то это можно было бы еще простить себе, назвать неопытностью. Но меня так вышиб с рельс медноволосый, что слова сами катились с языка. Когда ты повторяешь свою глупость, раз за разом, то, выходит, ты так ничему и не научился. Ты неперспективен.

Стоило придумать ответ получше.

Он схватил меня за горло. Я ударилась затылком о стену так, что зубы клацнули.

— Отвечай, когда я спрашиваю, — зубы опасно приблизились к моему лицу.

Сердце бешено колотилось. О, я помнила первобытный страх перед тем, как тебя кусает вампир, и во время. Увы, без гипноза я вольна почувствовать только страдания. Повторения мне не хотелось. Я была зажата между рассвирепевшим начальником и твердой стеной, рядом с нами не было никого, и он позволял себе эмоцию.

— Эмоции, Стренд — пустая трата времени, не так ли ты говорил? — просипела я, встретившись с ним взглядом. Я должна отбросить весь страх. Он меня не убьет, я его ценный трофей, ему зачем-то нужен этот клинок. — Ты ведь увидел его, так?

— Да, увидел, — процедил Йоан. — Перед тем, как пошел вытаскивать твою задницу из очередного приключения. Чего хотел Элрой?

— Узнать не ради ли клинка ты здесь.

— У него получилось? — хватка на горле ослабла.

— Что именно? Ах, ты про гипноз? Нет. Еще он сказал, что ничего не может прочесть.

— Кошмары, Мэйер. Я жду, — он сунул руки в карманы, но поза была напряженной. Он плохо сдерживал злость. Я понимала. Это была подстава с моей стороны. Из-за глупости я чуть было не выдала себя.

— Мне снятся кошмары.

— Удел всех смертных, — нетерпеливо пожал он плечами. — Почему ты отреагировала на это?

Я вздохнула, ощупывая шею. Могу ли я рассказать ему? Он так много знал про меня, что я хотела сохранить хотя бы эту частичку приватной. То, что было со мной всю жизнь, должно было остаться при мне. Это просто глупые сны, которые мама умела прогонять кружкой горячего шоколада с зефиром, а сестренка Элис своими теплыми объятиями, просмотром кино и фразой «Я рядом, спящая красавица».

Но могу ли я оставить это в тайне и не получить от Йоана за ложь?

— Иногда эти кошмары слишком реальны, вот и все. Они меня пугают.

Он вдохнул, запуская пальцы в волосы и, наконец, отходя от меня на то расстояние, при котором я не буду чувствовать себя загнанной ланью в одну клетку со львом.

— Элрой телепат, Мэйер. Он умеет дарить кошмарные сны. Это его обычное прощание.

— Ой, — я прижала пальцы ко рту.

— Ой, — передразнил меня.

Мы двинулись дальше, Йоан вел меня куда-то, ближе к клинку.

— Все равно это не объясняет, почему ты была так возбуждена, пока я не появился.

Мои щеки вспыхнули. Хрена с два я скажу ему о своей секретной технике лже-игрушки! Меня бесила сама мысль, что любой первородный или высший вампир может чувствовать мою возбужденность. Неужели женщина никогда не может рассчитывать хоть на какую-то приватность в их обществе?

— Не твое дело, — огрызнулась я. — На этот раз точно не твое.

На его губах играла хищная улыбка.

Вот теперь я видела, что у дома есть индивидуальность. Мы были в задних, жилых помещениях, куда отвел меня Стрэнд, здесь все было по-другому. Больше личных вещей, книг не из дизайнерского отдела по интерьеру, чуть больше беспорядка, чуть больше запахов. И чуть больше артефактов.

Я почувствовала клинок сразу же, как только мы вошли в кабинет Лоренцо. Просторный, светлый, с множеством деревянных панелей, с дорогим ковром посередине, личными бумагами на столе, будто собранном для самого Людовика XIV. С торшером, мягко освещавшим кабинет и множеством разноцветных книг, на высоких книжных стеллажах, уходящих под самый верх к потолку на трехметровой высоте.