На двух кронштейнах, которые были ввинчены в верхнюю часть черепа, покоилась телефонная трубка - половинка бедренной кости с двумя дисками, прикрепленными к концам в качестве спикера и наушника. Телефонная трубка была прикреплена к корпусу чем-то похожим на тяжелую косу из темных волос. Она подняла ее и провела пальцами по гладкой поверхности. Очевидно, что это не могла быть настоящая кость, это было бы незаконно, но художник проделал огромную работу, придав смоле аутентичный вид, вплоть до бледно-желтого оттенка и небольших углублений по всей поверхности. У него не хватало пары зубов, глазницы были глубокими и темными за полупрозрачными камнями.

Эта штука никак не могла бы по-настоящему работать, без разъема для подключения телефонной линии и без цифр или циферблата на лицевой стороне, но она, безусловно, стала бы классным предметом для разговора для тех, кому она принадлежала.

На секунду Эмили пожалела, что это не ее; это стало бы прекрасным дополнением к коллекции странных артефактов в ее кабинете. Это выглядело бы, как дома с отвратительными куклами, бюстами монстров и копиями деревянных кольев и серебряных пуль. Она подняла телефон, чтобы положить его обратно в коробку, но чуть не выронила его, когда раздался пронзительный звонок.

– Какого хрена?!!

Осторожно положив телефон на стойку, Эмили, не веря своим глазам, смотрела, как серые камни в глазницах светятся жутким красным, тускнея и вспыхивая в такт пронзительному звуку звонящего телефона.

Ни за что, - подумала она, на мгновение задумавшись, не заснула ли она во время редактирования и все еще лежит, навалившись на клавиатуру, и видит странный сон.
– Он даже не подключен.

Эмили осторожно взяла трубку, поднеся ее к уху так, чтобы она фактически не касалась ее лица.

– Алло?

На линии раздалось тяжелое шипение помех, прежде чем ответил хриплый мужской голос:

– Эмили? Это ты, детка?

Рыдание застряло у нее в горле. Это было невозможно.

– Папа?

– О, детка! Я скучаю по тебе. Это было так давно, и я так одинок.

Горячие слезы навернулись у нее на глаза, костяшки пальцев, которыми она сжимала трубку, побелели. Она без сомнения знала, что это голос ее отца. Это была быстрая и ужасная смерть восемь лет назад, когда у него обнаружили рак легких. От постановки диагноза до похорон прошло четыре месяца, и с тех пор она скучала по нему и скорбела о нем каждый день.

– О, папочка. Я тоже скучаю по тебе. Я думаю о тебе каждый день. Интересно, видишь ли ты меня, гордишься ли ты мной. Я так сильно люблю тебя.

– Горжусь тобой? Ты шутишь, девочка? Как я вообще могу тобой гордиться?
– eго голос изменился, стал мрачнее, резче.

Эмили застыла, ее губы шевелились, но не издавали ни звука, пока она пыталась осмыслить бессердечные слова, исходящие от ее доброго, любящего и умершего отца.

– Какого черта ты такого сделала, чем можно гордиться, никчемная сука? Посмотри на себя. Ни мужчины, ни семьи. Что хорошего в женщине без детей? Твой успех согревает тебя по ночам? Ты хотела вырасти одинокой старой женщиной, которой не с кем трахаться? Ты сидишь одна всю ночь, печатая на своем проклятом компьютере, твоя холодная, ненавистная утроба пуста и бесполезна. Бьюсь об заклад, твои гребаные яичники - сморщенные черные гроздья винограда.

– Папа?

– Не волнуйся, Эмили. В аду есть место и для тебя. Для всех вас, никчемных, карьеристски настроенных сучек, которые думают, что вы слишком хороши для мужчины. Чертовски классно выжимать ребенка из своей гнилой промежности. Тебе здесь понравится. Ты узнаешь, для чего на самом деле хороша женщина. Они трахнут тебя так, как ты и не подозревал, что они могут. Может быть, настанет моя очередь и я пошевелю этими засохшими яичниками!

Телефон-череп с громким треском ударился о стену, пробив приличную дыру в штукатурке, но Эмили больше не волновало, разбудит она соседей или нет.

* * *

– Успокойся, Эм. Этому должно быть какое-то логическое объяснение. Кто-то просто издевается над тобой, вот и все.

– Я не знаю как.

Эмили сделала глубокий вдох, изо всех сил стараясь больше не плакать. Она уже проделала это, рассказывая ужасающие подробности прошлой ночи Лэйле, своей единственной сестре. Ее мобильный телефон был горячим у лица.

– Я знаю, ты сказалa, что смотрелa, но было поздно. Там должен был быть какой-то скрытый батарейный отсек или что-то в этом роде. Какой-нибудь выносной микрофон внутри.

– Так откуда они узнали, как звучал папин голос, Лэйла?

– Может быть, они этого не сделали. Может быть, ты просто думала о папе. Мы все скучаем по нему, милая. Может быть, ты просто очень сильно скучала по нему, и твой разум заставил тебя услышать то, что ты хотела услышать.

– Ну, я уж точно не хотела услышать это, - терпение Эмили лопнуло.

– Я знаю. Я не это хочу сказать. Это отвратительный розыгрыш. Ты, должно быть, кого-то разозлилa. Где сейчас телефон? Может быть, тебе стоит отнести его в полицию.