Шрифт:
– Ты, все-таки, пришел. Я так тебя ждала. Я думала все, исчез и, даже, адреса не оставил. Боже, последнее время я о тебе только и думала.
– Это очень хорошо, радость моя.
– еще раз поцеловал ее.
Мила бросила бутерброд и, обхватив мою голову руками, крепко прижалась ко мне.
– Знаешь, я все боялась, а вдруг тебя ранят, вдруг еще хуже.... А от тебя ни весточки. Слава богу, ты жив.
– Мила, Милочка, я не только жив, но даже получил повышение. Я уже офицер.
– Правда. Ах ты мое рваное ухо. Ты надолго?
– На два дня. Я отпросился у начальства проведать Шипа и, заодно, увидать тебя.
– А с Андреем плохо. Нет, температуры нет. Он на половину парализован. Вся правая часть туловища не двигается и это, видно, навечно. Он это понимает и настроение его ужасное.
– Когда ты кончаешь работать?
– Через четыре часа.
– Я пойду к Шипу и подожду тебя.
– Нет, ты пообедай, а потом иди, а то обвинишь меня потом, что голодом уморила.
– она стала суетится, потом смешно схватилась за голову.
– Ох и дура же я. Даже не предложила тебе кофе. Погоди, сейчас бутерброд разрежу и поедим вдвоем.
– Мила, ничего не надо. Пообедаем мы с тобой потом, в ресторане или в кафе, а сейчас...
– и я высыпал ей из мешка часть яблок.
– Ого какие большие, где ты их украл.
– Интенданта расколол на ящик больших.
Яблоко оказалось для Милы таким большим, что она утонула в нем, пытаясь откусить кусочек.
– Какие вкусные.
– Мила оторвалась от яблока и, вытащив из прозрачного шкафа стакан, налила мне из термоса кофе. Я осторожно, двумя пальцами взял стакан и Мила засмеялась.
– Виктор, для твоей комплекции подойдет только кастрюля, но ты прости меня, я ж тебя не ждала и кофе столько не могла наготовить.
Мы пришли к Шипу в палату, когда он спал.
– Андрей.
– позвал я.
Он открыл глаза и уставился на меня. Лицо становилось все более осмысленными, вдруг узнав меня, оно стало кривиться, глаза наполнились влагой и первая капелька воды побежала к носу. Андрей заплакал. Я прижался лбом к его лбу. Так мы молчали несколько минут. Когда я выпрямился, губы Андрея стали дергаться вверх уголком и он, всхлипывая, зашипел: "Это...в- се... кон-нец.."
– Андрей, вот сестра, она подтвердит и доктор мне говорил, что у тебя сильный организм и через пол года, ты будешь как штык. Правда Мила? обратился я к ней.
Мила кивнула головой, а Андрей кривил губы и уже ничего не говорил. Слезы текли из его глаз.
– Андрей, я через консульство, попрошу, чтобы тебя быстрей отправили на родину.
Мила гладила его по голове и лицу, стараясь успокоить.
– Виктор, - сказала она- пора уходить, он очень нервничает, не дай бог, ему будет очень худо.
– Пока Андрюша.
– Я высыпал ему на тумбочку оставшиеся яблоки- Я приду еще к тебе. Обещаю, что не забуду тебя.
Когда мы с Милой ехали в машине, она, после длительного молчания, задала вопрос.
– Виктор, а что будет с нами? Я не хочу, чтоб ты был таким вот, как он. Я не хочу, чтоб ты валялся и гнил под каким-нибудь кустом. Я хочу чтоб мы жили.
– Я тоже хочу. Скорей бы кончилась эта проклятая война. Я даже не задумываюсь, что будет потом, но если выживу, то постараюсь жить по новому.
– А ты в Россию вернешься, если все будет в порядке?
– Нет, для меня дороги туда закрыты.
– Ты сделал так много плохого?
– Наверно. Россия меня сделала таким. Я в восемнадцать, впервые убил человека в Афганистане. В девятнадцать, мои нервы были настолько железными, что я, без угрызения совести, мог истребить всех, кто попался под руку. После Афгана я был никчемный человек. Без профессии, без работы, я чувствовал, что ни кому не нужен и... пошел учиться военному делу дальше. Потом всевозможные приключения и финал- я здесь.
– Виктор, я подумала, может быть ты здесь будешь хорошим полицейским или военным.
– Может быть. Если даже для этого нужно подучиться, я не против.
– А кем бы ты хотел сам стать?
– Врачом.
– Для этого надо иметь призвание. Я работаю в этой области, я знаю.
– Наверно. но врач мне ближе.
– Ты думаешь так потому, что не испытываешь отвращение к трупам и рваным ранам .
– Все-таки испытываю отвращение, но я видел этого добра в таком количестве, что во мне возникло какое- то равнодушие.