Слезы навернулись на глаза, сквозь губы вырвался всхлип.

«Они сделали это? Они сломали меня?»

Внезапно Коготь выпрямился и нахмурился.

— Тихо! Приближается что-то странное.

Остальные повиновались, воцарилась тишина. Агрессия повисла в воздухе.

Уши Грязи дернулись, уловив различные звуки. Свист. Вой. Хриплый смех. Приложив все силы, он сел, хотя дважды его чуть не вырвало. Вихрь угольно-черного дыма приблизился к лагерю.

Все инстинкты в нем кричали: «Опасность! Беги. Беги сейчас же!»

Страх заставил Грязь опуститься на четвереньки. Но его ослабленно тело тряслось, сломанные кости и мускулы дрожали, и он остался неподвижным.

Воины приготовили свое оружие: мечи, арбалеты и мачете. Слишком медленно, слишком поздно. Торнадо набирало скорость, вскоре поглотив одного… двух… трех тварей.

Когда торнадо двинулось дальше, за ним остались обезглавленные тела.

Другие твари выругались и побежали, но их тоже вскоре поглотило и выбросило без головы.

Воодушевление расправило крылья, поглотив страх, по мере того как твари продолжали падать. Если так продолжится и дальше, их перебьют за считанные минуты. И Грязь тоже. На его лице опять расцвела ухмылка. После смерти тварей, он умрет счастливым, его страдания закончатся.

Раздалось больше криков, каждый из которых пронзительнее предыдущего. Все больше и больше дикарей падало без признаков жизни. «Бум. Бум. Бум. Словно музыка для моих ушей». Отрубленная голова прокатилась мимо ног Грязи, за ней еще одна и еще одна. Он вдохнул так глубоко, как позволяли изуродованные легкие. В его венах зашипело удовлетворение.

Наконец, Грязь остался последним живым мужчиной. И все же дым не коснулся его. Он кружил вокруг. Примеряется? Грязь сел на корточки и вздернул подбородок. Он хотел этого. Ради чего ему жить?

Дым рассеялся, и появился высокий мускулистый мужчина. Он держал косу и выглядел как Смерть, с загорелой кожей, черными волосами и еще более черными глазами. Словно бесконечная пропасть. На нем были надеты кожаные брюки, но грудь осталась обнажена, демонстрируя множество пирсинга и татуировок. Кровь забрызгала его лицо и торс, и капала с оружия.

Рядом с ним стоял подросток с такой же забрызганной кровью бронзовой кожей, копной светлых кудрей и голубыми глазами. Его сын?

Смерть поднял косу, готовясь нанести последний удар. Да. Да! Но их взгляды встретились и задержались, и Смерть остановился, на его лице смешалось множество эмоций: решимость, ярость, смятение, сожаление и даже вина.

— У тебя его глаза, — прямо заявил Смерть хриплым и грубым голосом.

— Его? — Слабый проблеск надежды вспыхнул в груди Грязи. Неужели он узнает о своей семье за несколько секунд до смерти? — Вы знаете моего отца?

— Да… и нет.

— Что это значит? — рявкнул он, потеряв терпение.

— Именно то, что я сказал. Никто по-настоящему не знает твоего отца. — Смерть поднял косу, только чтобы опустить ее, не нанося удара.

Что? Нет, нет, нет.

— Давайте же. Сделайте это!

Столь же резким тоном, как удары Когтя, Смерть сказал:

— Ты смеешь приказывать мне?

— Да! Так убейте уже меня.

Бездонные глаза сузились.

— Ты знаешь, кто я, малыш?

— Вы Смерть. — К чему отрицать? — Такое зло, как те, кого только что убили.

— Я совсем не такой. Я хуже. — Он наклонился вперед, как будто хотел поделиться секретом. — Однако, Смерть одно из моих званий.

Званий?

— Можешь звать меня Гадес, — продолжил мужчина. — Я Князь Преисподней, и я искал тебя по всем мирам.

Грязь потер свою ушибленную грудь, и его цепи зазвенели.

— Меня? Зачем?

Они встречались раньше? Что он знает о Гадесе?

К его удивлению детали всплыли в дальнем уголке сознания. Один из двенадцати Князей Преисподней. Известен своей хладнокровностью и безжалостностью. Он убивал без колебания и пощады, и безжалостно расправлялся со всеми, кто нарушал его единственное правило — подчиняться ему во всем и всегда. У него отсутствовали моральные ориентиры, и не было понятий правильно и неправильно.

— Мои причины останутся при мне, и они всегда могут поменяться, — ответил Гадес. — Это мой приемный сын, принц Люцифер. — Он похлопал подростка по голове, и его многочисленные кольца заблестели в свете костра. — Ты знаешь, кто ты?

Мальчику не понравилось это похлопывание. Уголки его глаз дернулись и слегка прищурились. Но, в мгновение ока, выражение его лица снова стало нейтральным.

— Я… нет, — признался Грязь, переводя взгляд с отца на сына и обратно. В нем вспыхнула ревность. О, иметь семью. Кого-то, кто будет безоговорочно тебя любить, обожать и защищать.