Шрифт:
Это ненормально. Так быть не должно.
– Потом уже не боялась…Марина, ну…Ничего же такого страшного не произошло. Нервы пощекотали только…- Керефов раздраженно чешет лоб, проводит пятерней по затылку, не отводя от меня цепкий, поблескивающий бликами фонарей взгляд.
– Да, страшного ничего, но и разговаривать нам больше не о чем. Было и было. Всё, извини, меня такси ждёт, пока, - демонстративно кошусь на дисплей телефона, где открыто нужное приложение и, неуклюже перешагнув сугроб, торопливо иду к воротам, ведущим из внутреннего двора при участке.
– Это ты “извини”, Марина, - доносится низкий, приглушенный стуком собственного сердца голос Керефова в спину.
Больше он не пытается меня остановить, но я всё равно залетаю в такси, будто за мной гонятся.
– Девушка, ожидание платное, знаете?
– бормочет шофёр недовольно, тут же стартуя, будто я услышу это и постараюсь убежать.
– Да, я знаю, без проблем, - бормочу, прикрывая глаза и устало потирая заломившие виски.
Этот короткий прощальный разговор с Керефовым окончательно добил меня. К чёрту всё. Хочу домой.
33. Марина
33. Марина
Отписавшись в такси всем, кто мне успел за это время позвонить, домой я заползаю уже в полном коматозе, разморенная духотой в прогретой, наполненной назойливыми запахами сигарет, сальностью и дешевого парфюма машине.
Нет сил даже нормально раздеться - снимаю лишь верхнюю одежду и, как была, падаю на застеленную кровать, вслепую нащупывая пушистый плед, валяющийся на покрывале.
Почти сразу проваливаюсь в вязкий, болезненный сон.
И снится дурь какая-то - неясная, обрывочная, вся построенная на ощущении тревоги и липкого страха.
Будто организм только сейчас позволил себе по-настоящему запаниковать.
И все, что копилось внутри и не могло вылиться в самой стрессовой ситуации, теперь, когда мне уже ничего не угрожало, решило всплыть наружу.
Во сне мне казалось, что я мокрая от собственного пота, обессиленная, задыхающаяся, беспомощная, а прозвенел будильник, больно резонируя в висках, и я с трудом открываю странно сухие тяжелые веки и провожу ладонью по горящему лбу.
Сажусь на кровати, ощущая дурноту. Смотрю на часы, сдерживая неприятное тошнотворное чувство. Уже восемь, надо в редакцию…
Пошатнувшись, на слабых ногах встаю. На автомате бреду к террариуму с Кузей, своим гекконом. Он демонстративно смежает веки, завидев меня, и отворачивается. Обиделся, что ушла надолго. Он вообще у меня характерный парень.
– Кузенька, не специально я, - воркую с главным норовистым мужиком в моей квартире, скармливая ему самого большого кузнечика из банки,- Меня там один плохой дяденька задержал…
И когда произношу это вслух, в горле моментально ком образуется, сухой и крупный. Воспоминания накатывают. Но какие-то тяжелые, мутные. Как и мысли в моей голове..
Ползу в ванную. Умываюсь. И снова прикладываю ко лбу ладонь. Нет, что-то не так. Знобит до того, что все волоски дыбом. И вроде бы и душно, что не вздохнуть, а конечностям холодно.
Ну нет…Только этого не хватало!
Тридцатое декабря на дворе. Не хватало только свалиться в праздники…Да и у меня вообще-то билет на новогоднюю ночь в клуб стоимостью с треть моей зарплаты уже куплен.
Чё-ё-ёрт!
Но градусник был неумолим, показав за тридцать девять.
Наверно, телу было просто необходимо выжечь внутренним огнем всё произошедшее. И плевать моему измотанному организму, что послезавтра Новый год, а в шкафу висит новое платье, которое я теперь непонятно когда надену.
***
– Вячеслав Арнольдович, здравствуйте, - слабо сиплю в трубку, запивая каждое слово не утренним кофе, а найденным в аптечке просроченным терафлю.
– О, шпионка наша, - без энтузиазма.
Я бы напряглась, если бы не чувствовала себя так паршиво.
– Да, я как раз по этому поводу…Вы же уже знаете, что я все-таки поехала?
– Уже знаю, - таким тоном, что я почти вижу, как он поджимает и без того неприлично тонкие губы.
– М…Там была прослушка, всё должно быть записано у Коли Пау. Возможно, мы сможем это использовать…
– Не сможем, - отрезает раздраженно Колымов.
– Почему?
– Потому что, Мариночка, - с едким сарказмом, - Я только что от полковника ФСБ Кириллова, знаешь такого?