Несмотря на обширные задачи, стоящие перед учреждением, его штат всегда был крайне немногочисленным [145] . На момент создания III Отделения в 1826 г. в нем насчитывалось 16 человек (считая управляющего), а на момент упразднения в 1880 г. – 58, более половины из которых составляли «чиновники для письма». Основным источником для изучения кадрового состава данного учреждения являются формулярные (послужные) списки чиновников, находящиеся в составе фонда III Отделения (№ 109) в Государственном архиве Российской Федерации. Формуляры сохранились на 85 % личного состава, служившего в ведомстве с 1826 по 1880 гг., так как при переходе на службу в другие учреждения чиновники забирали свои формуляры на новое место службы. На «всегдашнем хранении» в архиве остались лишь формуляры тех чиновников, кто вышел со службы на пенсию или умер, состоя в службе. Обязательной графой формулярного списка была графа «вероисповедание», а отсутствующую в формуляре графу «национальность» частично возмещала графа «из какого звания происходит», вмещавшая в себя не только социальное, но и национальное происхождение чиновника. Данные этих двух граф были подчас единственными источниками, по которым некоторые чиновники III Отделения могли быть причислены к немцам.

Следует отметить, что каких то особых условий при определении на службу в «лазоревое ведомство» не существовало, учитывался, правда, стаж и опыт работы в прочих «присутственных местах» и безупречные рекомендации по части политической благонадежности. На 2–3 месяца устанавливался для определяющегося испытательный срок, во время которого проверялось его усердие, способности и навыки работы. Предпочтение отдавалось лицам, служившим ранее в Корпусе жандармов, канцеляриях военных губернаторов, ведущих министерствах. Поощрялись браки с родственниками сослуживцев, а также служба в учреждении представителей одних и тех же фамилий. В царствование Николая I при зачислении в III Отделение не особо обращали внимание на вероисповедание и национальность. Служили здесь православные и лютеране, русские, поляки, греки, и конечно, немцы. С середины 1870-х гг. лютеране принимались уже крайне неохотно, а поляков и евреев было запрещено брать на службу в полицию.

На первом и последнем этапах существования III Отделения его возглавляли российские немцы, уступив эту прерогативу в 1850-1860-х гг. представителям знатных российских дворянских фамилий [146] . Анализ сохранившихся формулярных списков позволяет сделать вывод о том, что в 1826–1856 гг. около половины чиновников Отделения составляли лица с немецкими фамилиями, во время царствования Александра II это число сократилось на треть, составив 35 % от общего числа чиновников.

Характеризуя чиновников-немцев следует заметить, что практически все из них – это лица дворянского происхождения, в то время как в общей массе чиновников III Отделения встречались выходцы из обер-офицерских детей, из купечества. По сравнению с другими учреждениями дореволюционной России III Отделение по числу чиновников с высшим образованием занимало одно из первых мест. И в этом как раз главную роль играли немцы – все они заканчивали университеты, лицеи, институты. Очень ценились знания иностранных языков, которыми они владели. Все это позволяло немцам в отличии от прочих чиновников быстро продвигаться по служебной лестнице – поступив на службу младшими чиновниками, они часто дослужившись до чиновников особых поручений, старших чиновников, а иногда и до управляющего Отделением. Чаще всего немцы служили секретарями и чиновниками особых поручений при шефе жандармов, переводчиками и цензорами, а также занимали ведущие должности в подразделениях, занимавшихся иностранцами.

Отец-основатель III Отделения и первый его начальник – А.Х. Бенкендорф – был самым что ни на есть немцем. По отцу – остзейский дворянин, по материнской линии – выходец из Вюртемберга, он тем не менее никогда не причислял себя к немцам. Служа России и императору, что в его понимании было одним и тем же, национальность он рассматривал как пустую формальность, считая всех, кто с достоинством и пользой служит России русскими людьми в самом широком понимании этого слова. Подтверждение тому мы находим в его мемуарах и письмах. Так, вспоминая несколько детских лет, проведенных в немецком пансионе в Байрейте, Бенкендорф писал в мемуарах: «…Я был очень невежествен для своих лет. Превосходство, которое маленькие немцы имели надо мной в занятиях, нисколько не задевало мое самолюбие. Я заставил уважать и его, и имя моей нации силою и мужеством, командуя одной из армий. Они образовывались по субботам, и та, которой командовал я, обычно звалась русской армией: это было все, что мне было нужно для того, чтобы уберечь свою честь от тех немногих успехов, которые я делал в учебе» [147] . Бенкендорф был российским немцем и воспринимал Россию исключительно как свое Отечество, что наглядно иллюстрируют его подвиги и мужество в Отечественную войну 1812 г. Именно Бенкендорф был назначен первым временным комендантом древней русской столицы после оставления ее французами. Многие проблемы, требовавшие незамедлительного исполнения, решались благодаря его великой энергии и кипучей деятельности. За считанные часы Бенкендорф изыскал возможность накормить голодных детей и женщин, брошенных отступающими французами, устроил госпиталь, убрал тела погибших солдат. Лютеранин по вероисповеданию, он в первую очередь обеспокоился и православными святынями: «Моей первой заботой было поспешить в Кремль, в метрополию Империи. Я вступил один с офицером в собор, который видел только во время коронации Императора блистающим богатством и наполненным первыми сановниками Империи. Я был охвачен ужасом, найдя теперь поставленным вверх дном безбожием разнузданной солдатчины этот почитаемый храм, который пощадило даже пламя, и убедился, что состояние, в котором он находился, необходимо было скрыть от взоров народа. Мощи святых были изуродованы, их гробницы наполнены нечистотами; украшения с гробниц сорваны. Образа, украшавшие церковь, были перепачканы и расколоты… Алтарь опрокинут, бочки вина были вылиты на церковный пол, а людские и конские трупы наполняли зловонием своды, которые были назначены принимать ладан. Я поспешил наложить свою печать на дверь и приставить ко входу сильный караул» [148] . Вынести морально бремя подобных забот было тяжело, «я с нетерпением ожидаю прибытия какого-нибудь начальства и войск и того времени, когда я смогу оставить эти развалины, при виде которых разрывается сердце» [149] , – писал он другу М.С. Воронцову.

Л. В. Дубельт, управляющий III Отделением в 1839–1856 гг., также был участником Отечественной войны и имел аналогичные взгляды относительно службы Отечеству. В большей степени благодаря этому их связывала с Бенкендорфом дружба, взаимная приязнь и полное доверие. Отец Леонтия Васильевича принадлежал к лифляндскому дворянскому роду, ведущему свою родословную, вероятно, из дачного местечка Дуббельн близ Риги. Согласно семейному преданию, мать Дубельта происходила из испанского королевского дома Медина-Челли, однако архивные разыскания последних лет опровергают красивую легенду [150] . Первым браком Мария Григорьевна состояла с неким Шпербергом и имела от него сына Иоанна. Он являлся участником многочисленных войн конца XVIII в., за отличия в Отечественную войну 1812 г. был произведен в генералы и находился адъютантом у великого князя Константина Павловича. Именно протекции И.Я. Шперберга помогли Л.В. Дубельту подняться по первым ступеням служебной лестницы. К тому же, Леонтий выгодно женился, взяв в жены А.Н. Перекую, родную племянницу адмирала Н.С. Мордвинова. Мордвиновы были в тесном родстве и близком знакомстве со многими должностными лицами империи. Поступив через посредничество А.Ф. Львова, известного композитора, и одновременно адъютанта А.Х. Бенкендорфа, в III Отделение, Дубельт благодаря своей необыкновенной трудоспособности, аккуратности, пунктуальности, т. е. качествам свойственным именно немцам, приобрел расположение шефа жандармов. Леонтий Васильевич с детства был крещен в православие и считал себя истинным русским. В его любопытном дневнике неоднократно встречаются сравнения русских с немцами, звучащие не в пользу последних. В конце жизни он завещал сыновьям: «Сыновья мои! Меня не будет, но из лучшей жизни я буду видеть, такие ли вы русские, какими быть должны. – Не заражайтесь бессмыслием Запада, не верьте западным мудрствованиям; они ни вас, и никого другого к добру не приведут. – Передайте это и детям вашим – пусть и они будут чисто русскими, – и да не будет ни на вас, ни на них даже пятнышка, которое доказывало бы, что вы и они не любят России, не верны своему Государю. – Одним словом, будьте русскими, каким честный человек быть должен» [151] . Однако, все это не помешало Л.В. Дубельту в 1842 г. оформить для себя и своих сыновей документы на лифляндское дворянство [152] .

4 сентября 1831 г. А.С. Пушкин записал в дневнике: «На днях скончался в Петербурге Фон-Фок, начальник 3-го отделения государевой канцелярии (тайной полиции), человек добрый, честный и твердый. Смерть его есть бедствие общественное» [153] . Полицейскую службу Фок начал еще задолго до Бенкендорфа, служив вначале правителем Особенной канцелярии Министерства полиции, а затем возглавив эту канцелярию. С упразднением Особенной канцелярии и присоединением ее к III Отделению, Фок автоматически становится чиновником последнего, и на этом новом месте пригодился весь его предшествующий опыт. «Он был душой, главным деятелем и важнейшей пружиной всего сложного полицейского аппарата, сосредоточив в своих опытных руках все нити жандармского сыска и тайной агентуры» [154] . Он первым начал составлять для императора нравственно-политические обозрения, в которых представлял объемную картину «расположения умов» в различных слоях общества, расстановки социальных и политических сил, реакции населения на мероприятия правительства. «Общественное мнение, – писал он в одном из отчетов, – для власти то же, что топографическая карта для начальствующего армией во время войны. Но составить верный обзор общественного мнения так же трудно, как и сделать точную топографическую карту. Чтобы ознакомиться с мнением большинства во всех классах общества…органы высшего надзора использовали все находящиеся в их распоряжении средства, а также содействие достойных доверия и уважения лиц. Все данные проверялись по нескольку раз, для того чтобы мнение какой-либо партии не было принято за мнение целого класса» [155] . Несмотря на широкую известность, биографических сведений о Фоке сохранилось немного. Данные его формулярного списка позволяют утверждать, что свою службу он начал в 1793 г. в лейб-гвардии Конном полку, в 1794 г. находился волонтером при корпусах генералов О.А. Ингельстрома и И.Е. Ферзена, принимал участие в сражении под Мацковицами, участвовал в штурме Праги, за что был награжден золотым крестом. В 1799 г. был уволен по болезни и вскоре поступил в Министерство коммерции, с 1804 г. по поручению министра был ревизором в Москве. В 1806–1808 г.г. Фок находился при Главнокомандующем Московским ополчением и управлял при нем всеми письменными делами, а затем служил в милиции Московской губернии [156] . Несмотря на продолжительную полицейскую службу, Фок по словам Ф.Ф. Вигеля, «был немецкий мечтатель, который свободомыслие почитал делом естественным и законным и скорее был готов вооружаться на противников его;…он хотел, чтобы просвещенный, по его мнению, образ мыслей не совсем погиб в России, и людей, имеющих его, намерен был защищать от преследований» [157] . Хотя агенты Фока и вели наблюдение за «поведением» ссыльного А.С. Пушкина, сам поэт отзывался о нем как об умном и образованном человеке.

М.Я. Фок привел на работу в III Отделение многих своих сослуживцев по Особенной канцелярии, которые и составили первоначально основной штат нового полицейского ведомства. Одну из экспедиций III Отделения возглавлял родной брат Фока – Петр Яковлевич, выпускник Московского университета, служивший до 1813 г. в Государственной Коллегии Иностранных дел. В III Отделении он проработал до 1832 г., заняв впоследствии место чиновника особых поручений при министре финансов [158] . Из актуариусов МИД, причисленных к Дрезденской миссии был и барон П.И. Дольет. В 1808 г. он перешел из иностранного ведомства в ведомство внутренних дел, а затем в Особенную канцелярию. В III Отделение он был зачислен помощником экспедитора, а в 1841 г. получил должность старшего чиновника. В 1851 г. Дольет ходатайствовал перед Л.В. Дубельтом о зачислении в полицейскую службу своего родственника барона П.А. Дольста. Последний после окончания Петербургского университета служил в столичной палате государственных имуществ и был на отличном счету. Когда встал вопрос об увольнении Дольста для определения в III Отделение, палата государственных имуществ предложила барону значительную прибавку к жалованью, но Дольет отказался [159] .