Музыкант кончил выступление под окнами богатой гостиницы, где на балконе стояла толпа разряженных слушателей, и протянул шляпу за подаянием. Никто ничего не дал.

Толстой, пораженный каменным бесчувствием праздной толпы, бросился вслед за музыкантом и пригласил нищего в ресторан, чтобы распить вместе с ним бутылку вина. Дерзкий поступок русского барина вызвал скандал в отеле, но того-то ему и хотелось — уязвить самолюбие чопорных богачей. А осадок горечи от несправедливости остался и продолжал бередить душу.

Этические проблемы, поднятые Толстым, заслуживают отдельного разговора. Мы же отметим его врожденное чувство прекрасного, умение слушать и понимать гитарную музыку.

Давайте прочтем ту страницу «Войны и мира», где Толстой запечатлел одно из своих художественных откровений. В гостях у дядюшки Наташе Ростовой понравилась игра на балалайке крепостного Митьки. И вот она, разрумянившаяся, повела плечами, подперла руками бока и начала плясать.

«Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала, — эта графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой, — этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, неизучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро-весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел, и они уже любовались ею».

Заметим: аккомпанировал ей сам дядюшка, но не на балалайке, не на мандолине. Он играл на гитаре, как заправский музыкант, знающий толк в народных песнях и танцах, хотя и прибеднялся перед племянницей: «— Посмотри-ка, Анисьюшка, что струны-то целы, что ль на гитаре-то? Давно уж в руки не брал, чистое дело марш! забросил».

Наташа, оцепенев в немом восторге, ждала.

«Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотницкую песню:

Как со вечера пороша

Выпадала хороша…

Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев — так только, для складу. От этого-то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне». Девушка проявила завидную настойчивость, овладевая новым, полюбившимся ей инструментом. «Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но все-таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у нее на гитаре выходило что-то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из-за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний».

Безусловно, чудесному струнному инструменту можно поверять свои думы и надежды, это прекрасно осознавал гениальный русский писатель!

Послушав игру гитариста Валерия Русанова, Лев Николаевич Толстой с грустью заметил: «Да, да, теперь редко встретишь хорошего игрока на гитаре. И это очень жаль! Такой симпатичный и милый инструмент и забыт… Потому что музыка пошла другая…» И помолчав, добавил: «Много шуму… Много выдуманности…»

Толстой явно на стороне народной музыки с ее простотой и непосредственностью чувств. И гитара в его понимании — инструмент народный.

НИКОЛАЙ СЕМЁНОВИЧ ЛЕСКОВ

Лесков, Николай Семёнович (1831–1895) — русский писатель. Антинигилистические романы («Некуда», 1864, «На ножах», 1870–1871), романы-хроники о русской провинции (о духовенстве — «Соборяне», 1872, о дворянстве — «Захудалый род», 1874). Повести и рассказы о праведниках («Очарованный странник», 1873, «Однодум», 1879), о талантливых умельцах («Левша», 1881). Христианские легенды, сатирические произведения («Заячий ремиз», 1891–1894), мемуары и публицистика. Критикуя современные социальные отношения, живописуя традиционный бытовой уклад и оправдывая укорененность христианской веры в России, воссоздает реальность в парадоксальном преломлении (трагическом, идиллическом или анекдотическом) ее разнородных начал. Жанровость и образность (документальность, автобиографичность, миф и гротеск) воплощаются в разнообразные формы сказа с красочным обилием диалектов.

В повести Николая Лескова «Очарованный странник» встречается «цыганская» сцена, где молодая певица Груша поет романс «Челнок». «Вот цыганы покашляли, и молодой ее брат взял в руки гитару, а она запела… Начала она так как будто грубовато, мужественно, эдак: «Мо-оре во-оо-о-ет, мо-ре сто-нет». Точно в действительности слышно, как и море стонет и в нем челночок поглощенный бьется. А потом вдруг в голосе совсем другая перемена, обращение к звезде: «Золотая, дорогая, предвещательница дня, при тебе беда земная недоступна до меня». У них все с этими обращениями: то плачет, томит, просто душу из тела вынимает, а потом вдруг как хватит совсем в другом роде, и точно сразу опять сердце вставит…»

Надо заметить, что слова этого романса принадлежат перу знаменитого гусарапартизана 1812 года Дениса Давыдова, великого поклонника и знатока гитары. Цыганский гитарный репертуар, за редкими исключениями, имел под собой прочную русскую поэтическую основу.

Героине рассказа «Административная граница» снится фантастический сон: «Вдруг тут зазвенело, вдруг застучало, вдруг заиграло: стон, я тебе говорю, стоит. Боже мой, думаю, что ж это такое? Лягушки, карпии, лещи, раки, кто на скрыпке, кто на гитаре, кто в барабаны бьют; тот пляшет, тот скачет, того вверх вскидывает!»