Шрифт:
– Ему же много лет. Чего же его в звании не подняли?
– Долгая история. Тещу убил. Его судили, генерал Власенков сумел вытащить его из этого дерьма и добровольцем устроил в Чечню, только уже в звании ниже.
В это время у входа в блиндаж раздался шум.
– В чем дело?
– Разрешите, товарищ капитан.
В блиндаж спустился здоровенный сержант, рябой солдат и... прапорщик.
– В чем дело, сержант Хромов?
– Это правда, что чечены нам дали ультиматум?
– Правда.
– И правда, что они предложили обменять летчиков на 700 тысяч долларов?
– Правда.
– Что же вы решили делать, товарищ капитан?
– Я хочу вернуться в Россию живым, сержант, и не запятнать свою честь офицера. Поэтому летчиков не отдам.
– Вы можете не отдавать, отдадим летчиков мы.
Это уже серьезно. На всякий случай, я под столом расстегиваю кобуру.
– Слушайте, Хромов, - шипит капитан, - командир здесь я и не допущу нарушений дисциплины...
– Не допускайте...
– Сапог, ты опять мутишь воду?
За спиной сержанта появился старший лейтенант Травкин. Он дружески ударил последнего по плечу и тот покачнулся.
– Шпора, а ты что здесь делаешь? А ну, брысь от сюда.
– Да я.
Старлей отталкивает от двери прапорщика, берет конопатого солдата за шиворот и, развернув, просто выкидывает за дверь. Хромов напрягается и прижимается к стене.
– Сапог, ты мне надоел.
– Но сходка постановила...
– Ты меня в следующий раз позови на нее. Я хочу посмотреть в глаза тем паразитам, которые тебя поддерживают. Наверно все недоумки, как этот Шпора. И потом, ты все путаешь армию со сходкой, наверно от того, что тебе еще никто мозги не прочистил.
– Пусть только попробуют?
– Попробуют. А сейчас пойдешь к своим и объяснишь, что ты совместно с капитаном решил летчиков не сдавать и порвешь пасть каждому, кто даже подумает об этом.
– Я этого не скажу.
– Я думал, что ты умнее. Тебе ведь этого в России не простят, никто не простит, ни твои блатные, ни мы. Так и сдохнешь вонючей падлой со своими долларами. Ты мне уже надоел, катись от сюда.
Сержант уходит.
– Ну а ты что?
– обращается старлей к прапорщику.
– Ничего. Ножичком у меня перед носом помахали и отпустили.
– А кто им сказал об ультиматуме?
– Девочка. Так Хромову и сказала, что принесла ультиматум.
– Чего темнишь? Говори дальше.
– Дальше... Меня придавили и под стволом автомата, я все сказал.
– Ну, и сволочь, же ты.
– Помирать то, даже от своих не хочется.
– Девочку отправил обратно?
– Отправили...
– Тогда ждите. Нам бы выдержать два часа.
– Почему два?
– Поздно уже. Скоро будет темно. Для артиллерии цели не видно.
– Вы думаете, что...?
– удивился прапорщик.
– Что бы нас подавить, как они нам в ультиматуме пишут, нужно подтянуть много пушек, танков, "град" - черт возьми...
– А завтра?
– Если не придет подмога и авиация, нам конец.
– Хорошая цена за двух летчиков.
– Мне оружие дадите?
– спрашиваю я.
Все смотрят на меня.
– Дадим, - говорит старлей, - пойдешь на самый трудный участок ближе к развалинам.
Мне дали автомат, четыре рожка с патронами и пять гранат, потом отвели в окоп, где я оказался в одной связке с конопатым солдатом.
– Ты, Шпора, у меня не балуй, - пригрозил ему старлей, - кишки выпущу.
– Как что, так я.
– Так что бы не было чего, возьмешь летчика под свою опеку.
– Хорошо.
– Я говорил твоим идиотам, что Шпора еще не полный дурак, но они в это с трудом верят. Так что, пока.
Травкин уходит.
– Старлей, выпить хочешь?
– У тебя есть?
– На.
Он перекидывает мне фляжку. Я делаю глоток и начинаю кашлять.
– Что ты дал?
Шпора ухмыляется.
– Чистый спирт. Воды здесь мало, так что привыкай.
– Что значит привыкай.
– Мы же здесь отрезаны от всего мира. Когда наши подойдут неизвестно, а ваши вертлюги, тем более. Чтобы от страха не описаться в этом бедламе, спирт надо глушить все время.
Они начали позже обещанного срока, минут на двадцать. Рявкнули пушки и минометы, земля заходила ходуном. Две установки "град" молотили наш участок. Я и Шпора вжались комочками в дно окопа. На плечи падают комья земли и густой песок. Земля ходит ходуном и противно трясет. Наконец наступила звенящая тишина. Шпора толкает в плечо.