Молодая женщина сидела на старом пне, тесно обхватив себя руками, и не смотрела на тело, лежащее в траве перед ней. Ширинка на брюках мужчины была открыта, гениталии выставлены на всеобщее обозрение. Его голова лежала под углом, который указывал на то, что шею сломали с огромной силой, а на лице застыло выражение, как у рыбы-иглобрюха.

— Что произошло? — спросил он у Сорроу, пока Хонор присела у тела.

— Я шла, — быстро, в ритме стаккато объясняла она, словно выплёвывая слова, — и следующее, что помню — я стою и смотрю, как его тело падает на землю. — Её глаза — глаза мужчины, монстра, обратившего её, встретились с глазами Дмитрия. — Я становлюсь такой же, как он. Превращаюсь в мясника. — Запах страха был очевидным, но она выдержала взгляд Дмитрия — эта изменившаяся женщина, имя которой — Сорроу. — Ты должен сделать это, Дмитрий, — прошептала она. — Прикончи меня.

— Не сейчас.

Дмитрий посмотрел на мужчину с вываленными причандалами, его член сморщился и скукожился. Нормальный человек не станет ходить, выставляя гениталии на всеобщее обозрение. Но Сорроу ничего не помнила, и не возможно было узнать наверняка, соблазнила ли она его, или же загипнотизировала, и мужчина подошёл слишком близко, что она смогла его убить, а возможно это была самозащита. Хонор поднялась на ноги с мрачной улыбкой на лице.

— Думаю, я его узнала. — Она передала смартфон. Дмитрий взглянул на заголовок газеты, открытый в телефоне, о Рике Хернандезе — насильнике на условно-досрочном освобождении. Его крупное фото напечатали на программном документе — предупреждении для соседей о жестоких правонарушителях поблизости. Дальше в статье рассказывалось о двух женщинах, в нападении на которых он обвинялся — они были азиатками мелкого телосложения.

Дмитрий передал телефон Сорроу и увидел, как её начало трясти.

— Я всё улажу. — Он погладил девушку по голове, и почувствовал, как внутри что-то сломалось и начало меняться. — Веном отвезёт тебя домой.

— Его здесь нет, — заметила Хонор. — Зато я тут. Давай ключи от машины.

— Сорроу не человек.

— Я догадалась, поскольку она сломала шею мужику вдвое больше её самой. — Хонор скрестила руки на груди, но в глазах, полных тайн, не было агрессии. Вместо этого Дмитрий увидел спокойную силу и необъяснимую нежность, что окутала его сердце колючей проволокой, заставляя кровоточить. — Я вооружена, а она ещё юна.

— Побудь с ней, пока не приедет Веном. — Дмитрий бросил ключи.

Вместо того чтобы обойти мёртвое тело обидчика Сорроу, Хонор подошла к Дмитрию достаточно близко, так, что их руки соприкоснулись. Впервые она сама осознанно пошла на контакт, чтобы прикоснуться к его коже. Тело Дмитрия горело.

Поездка к дому Сорроу не заняла много времени.

— Пойдём, — обратилась Хонор к девушке, которая сидела неподвижно, словно кукла-марионетка, которой обрезали нити. Охотница видела в ней себя, какой была до звонка Сары… до встречи с Дмитрием. Она ещё помнила грубое тепло его кожи, и гадала, понимал ли он, что желание прикоснуться к нему было глубже, чем шрамы, оставленные похищением. — Давай зайдём и выпьем чаю.

— У меня нет чая, — произнесла после паузы Сорроу, потухшие, стеклянные глаза немного прояснились, словно она пыталась побороть шок. — Но есть кофе.

— Сойдёт.

Движения Сорроу всё ещё были дёргаными и неслаженными, пока они шли в дом. Быстро и нервно, женщина, которая была не совсем человеком, начала заваривать кофе.

— Урам, — заговорила она без предупреждения. — Я была одной из его жертв. — Сорроу засыпала в кофе машину зерна и наполнила резервуар для воды. — Он напал на нас, когда мы шли в кино.

Согласно СМИ, Урам вошёл на территорию Рафаэля в попытке захватить его земли. Но, если память не подводила Хонор, между низшими сословиями ходили слухи, что он имеет отношение к исчезновениям, которые происходили в городе в то же время. Правда, все эти предположения улеглись, как только появился более подходящий подозреваемый. Никто не хотел верить в безумие архангела.

— Ты была единственной выжившей, — догадалась Хонор.

— Да, — рассмеялась Сорроу, её смех звучал так же горько, как и кофе, каплями стекающий в стеклянный кофейник. — Правда, я не уверенна, что это можно назвать выживанием. Меня не всегда звали Сорроу. — Терзающие слова прервал звук выключившейся кофе машины. Девушка налила чашку для Хонор, а затем себе. — Я прежде никогда не убивала.

Хонор отпила горячей жидкости, чувствуя себя на вечность старше этой девочки, хотя на самом деле разница в их возрасте лет шесть-семь, и ответила:

— Это забирает частицу тебя. — Она сказала правду, ведь Сорроу не нужна была ложь. — Часть, которую уже не вернуть. — Первый человек, которого Хонор проткнула ножом, не умер, но то чувство когда лезвие пронзает кожу и плоть, резкий запах железа в воздухе, она никогда не забудет. — Но некоторые люди должны умереть, — продолжала говорить Хонор. Тот мужчина хотел её убить, она видела это в неприятной улыбке социального работника, который её посещал. И у него ещё хватило наглости вызвать копов, и кричать, чтобы Хонор арестовали. Только вот, курящий, словно паровоз, детектив не упустил факт, что «жертву» пырнули ножом в два часа ночи в спальне юной девушки. Иногда система работала.

Раздался небрежный стук в дверь, уверенные шаги и в комнате оказался вампир, которого Хонор никогда не видела без солнцезащитных очков, одетый в чёрный, отлично сидящий костюм, и рубашку стального цвета.

— А вот и ты, Сорроу. — Почти мягкие слова, но с тонкой, острой, как бритва, насмешкой. — Похоже, мне придётся присматривать за тобой.

Хонор вернула пистолет в наплечную кобуру. Вампир снял очки, открыв раскосые, ярко зелёные глаза, как у змеи.

— Ух ты, — произнесла Хонор, даже не пытаясь не таращиться, — такого я не ожидала.