– Требовали его найти.

– Кто?

– Полковник КГБ.

Ее от меня отшатывает, похоже она догадывалась об этом, но такого прямого ответа не ожидала.

– И что ты им сказал?

– Что не помню где он.

– Ты, значит не рассказал обо мне?

– Нет.

– Мне что-то холодно, дай мне чай.

Наталья сидит, закутанная в пуховой платок, сжавшись в комочек на диване. Я ее напоил чаем, но ее по-прежнему колотит.

– Мне холодно, подойди сюда.

Я подсаживаюсь к ней и крепко прижимаю к себе. Тело Натальи действительно дрожит. Мы долго сидим, она потихоньку согревается и приходит в себя.

– Пошли спать.

Глаза ее молят, что бы я сказал- да.

– Да.

Наталья будит меня утром.

– Я почти всю ночь не спала. Ты не Полторанин. Слышишь?

– Слышу.

– Ты мощнее, ласковее. У тебя другая кожа, волосы, бугры мышц, запахи и вообще все другое. Ты подделка под него и одновременно никогда им не будешь. Кто ты?

Вот чертовка, как они все-таки чувствительны. Что Лена, что Наталья, стоит им ближе прикоснуться к сокровенному и обман становиться разгаданным.

– Я Пол...

– Врешь. Я была сегодня ночью на седьмом небе, с Иваном так не получалось. Тело другое, другие ласки. Неужели Ленка не догадалась, что ты, не ты?

Догадалась и молчит. Ленка получила, то о чем мечтает женщина всю жизнь: крепкую семью и немного бабьего счастья.

– Что ты хочешь от меня?

– Я? Ничего.

– Тогда поставим точку на этом вопросе. Я для всех Полторанин.

– Ладно. Мне надо на работу. Вставай.

Наталья быстро успокаивается. Я одеваюсь и подхожу к окну. Наталья самая сложная задачка в твоей жизни Полторанин.

Мебель завезли и расставили по комнатам. Теперь можно и вызывать Ленку с Катей. Звонит телефон. Я беру трубку.

– Ваня, это я, Наташа. Ваня, прости меня. Я очень плохо вела себя.

– Ты о чем?

– Я о последнем нашем разговоре. Моя подруга в регистратуре достала твою карту. Я все прочла. Там жуткие вещи. Ты действительно сшит из кусочков.

– Значит ты еще и шпионишь за мной.

– Нет, Ваня, я тебе не поверила. Хотя и сейчас меня гложет червь сомнения, но ты явно не тот, что прежде. Я представила твои мучения, те несколько операций, боже, что ты вытерпел. Давай забудем наши ссоры.

– Давай. Я хочу тебе сообщить новость. Вызываю Ленку с дочкой сюда.

На том конце слышно дыхание и потом тихий голос.

– Правильно делаешь, Ваня.

Телефон тут же запел занудные сигналы.

Прошло две недели. Приехала Лена и Катя и жизнь забила ключом в нашей квартире. Обо мне как бы забыли все: и комитетчики, и друзья, и враги.

Прибыло наше судно и я стал собираться в плаванье. Федор

Матвеевич попросил зайти в свою каюту.

– Иван, хочу с тобой поговорить вот о чем. Ты знаешь, мы плывем в Брест. Сейчас мы пойдем под погрузку селитры. До чего же я не люблю эту гадость...

– Чего так тревожишься, кэп?

– Мы обязательно пойдем на обратном пути через Амстердам.

– Ну и что?

– Я поэтому и нервничаю, Иван. У меня такое предчувствие, что что-то произойдет. Я никогда не ошибаюсь в этом.

Мы молчим, но я знаю, он хочет откровения.

– Что тебя волнует я или плавание?

– Ты. Что вы там задумали?

Федор не сказал КГБ, он смешал меня с ними.

– Думаю все будет в порядке. Я тебе теперь, буду предсказывать погоду каждый день и постараюсь не ошибаться.

Он обижен моим недоверием.

– Прошу, проследи с четвертым, чтобы все правильно уложили груз и закрепили там. Осмотрите все мешки и что бы не одного порванного.

– Хорошо, кэп.

Я звоню к Наталье.
– Алле... Это я, Иван, ты меня слышишь?
– Ваня... Здравствуй, Наташа. Ты не можешь встретиться со мной? Трубка молчит и потом выдыхает.

– Где?

– Недалеко от твоего дома в кафе "Матрешка".

– Хорошо, я выхожу.

Она так же аккуратно и элегантно одета, ее светлые волосы сложены в прическу. Наталья подставляет мне щеку для поцелуя.

– Здравствуй, Ванечка.

Мы садимся за столик и она подперев рукой подбородок, спрашивает.

– Что стряслось?

– После завтра мы уходим в море.

– Я знаю.

– А у меня на сердце не спокойно...

– Из-за меня?

– И из-за тебя тоже. Больше всего меня тревожит Лена и дочка.

– Здесь у тебя, по-моему, все в порядке.

– Я боюсь другого, моего бурного прошлого.

– А... Вон оно как? Боишься, что твои бывшие любовницы и твои бурные похождения, в твое отсутствие, не выплеснулись как из помойного ведра на них.