Я посмотрела на нее, пытаясь понять, что там, за этим красивым лицом, и не поняла.

– Я очень рада, что с этих мужчин снимут обет целомудрия, но, тетенька, милая, не делай меня для них единственным выходом. Умоляю тебя, не надо. Они налетят друг на друга как голодные волки – не потому, что я такой уж приз, а потому что кто угодно лучше, чем совсем никто.

– Вот почему я настаиваю, чтобы ты спала более чем с одним за раз. Ты должна переспать с большинством из них, прежде чем сделаешь свой выбор. Так у них всех будет чувство, что им был предоставлен шанс. Иначе ты окажешься права. Будут дуэли, после которых не останется уцелевших. Пусть они лучше соблазняют тебя, чем убивают друг друга.

– Я люблю секс, моя королева, и у меня нет предрассудков насчет моногамии, но среди твоей стражи есть такие, с кем я не могу мирно слова сказать, а секс – это следующий этап после вежливой болтовни.

– Я сделаю тебя своей наследницей, – произнесла она очень тихо.

Я уставилась в это непроницаемое лицо. Не могла поверить в то, что услышала.

– Ты не могла бы повторить это еще раз, моя королева?

– Я сделаю тебя своей наследницей.

У меня глаза полезли на лоб.

– А что думает об этом мой кузен Кел?

– Тот из вас, кто первый подарит мне дитя, наследует мой трон. Это подсластит тебе пилюлю?

Я встала – слишком резко, – и табуретка со стуком упала на пол. Долгие секунды я смотрела на нее, не в силах вымолвить слова. Что сказать, я не знала, потому что все это казалось нереальным.

– Позволено ли мне будет смиренно заметить, тетя Андаис, что я – смертная, а ты – нет. Ты переживешь меня на века. Даже если я понесу ребенка, трона мне не видать никогда.

– Я отрекусь от престола.

Теперь я знала, что она со мной играет.

– Когда-то ты говорила моему отцу, что быть королевой – это вся твоя жизнь. Что никого и ничего ты не любишь сильнее.

– Ну-ну, у тебя долгая память на подслушанные разговоры.

– Ты всегда говорила в моем присутствии, не стесняясь, тетя, как при собаке. Ты чуть не утопила меня, когда мне было шесть. Теперь ты говоришь, что уступишь мне трон. Что же в стране благословенных могло так изменить твои намерения?

– Ты помнишь, что Эссус мне тогда ответил? – спросила она.

Я покачала головой:

– Нет, королева.

– Эссус сказал: "Пусть даже Мерри никогда не займет трон, она больше будет королевой, чем Кел когда-нибудь – королем".

– Ты ударила его в ту ночь, – сказала я. – Я не запомнила почему.

– Вот поэтому, – кивнула Андаис.

– Значит, ты недовольна своим сыном.

– Это мое дело.

– Если ты позволяешь мне подняться до сонаследницы вместе с Келом, тогда это становится моим делом.

У меня в сумочке лежала та запонка из машины. Я подумала, не показать ли ее королеве, но не стала. Андаис веками в упор не хотела видеть, что такое Кел и на что он способен. Обвинять Кела при королеве – бесполезный риск. Кроме того, запонка могла принадлежать любому из стражей, хотя я представить себе не могла, зачем бы, как не по наущению Кела, кто-нибудь из них хотел бы моей смерти.

– Чего ты хочешь, Мередит? Что ты хочешь такого, что я могу дать тебе и что стоило бы того, о чем я прошу?

Она предлагала мне трон. Баринтусу было бы очень приятно. А мне?

– Ты действительно уверена, что Двор примет меня как королеву?

– Я сегодня ночью объявлю тебя Принцессой Плоти. Это произведет на них впечатление.

– Если они поверят, – сказала я.

– Поверят, если я им прикажу, – ответила она.

Я посмотрела на нее, в ее лицо. Она верила в то, что говорила. Андаис себя переоценивала. Но такая самоуверенность для сидхе типична.

– Вернись домой, Мередит, тебе не место там, среди людей.

– Как ты мне очень часто напоминала, тетя Андаис, я наполовину человек.

– Три года назад ты была счастлива, довольна. У тебя не было плана нас покинуть. – Она сидела в кресле, глядя на меня, позволив мне стоять над собой. – Я знаю, что сделал Гриффин.

Секунду я выдерживала ее бледный взгляд, потом не смогла. В этом взгляде не было жалости. Был холод, будто она только хотела видеть мою реакцию, и ничего больше.

– Ты действительно думаешь, что я покинула Двор из-за Гриффина?

Я даже не пыталась скрыть удивления. Не могла же она верить, что я покинула Двор из-за разбитого сердца?

– Ваша последняя ссора была весьма публичной.

– Я ее помню, милая тетенька, но не поэтому я оставила Двор. Я сбежала, потому что следующей дуэли мне было бы не пережить.

Она не обратила внимания. В этот момент до меня дошло, что она никогда не поверит в плохое о своем сыне, разве что вынуждена будет поверить, когда не останется места даже для тени сомнения. Абсолютного доказательства я не могла ей дать, а без него не могла поделиться подозрениями, не рискуя при этом собой.