– И к чему ты клонишь?

Но у меня было сосущее чувство, будто я знаю, к чему он клонит. И я почти предпочла бы этому драку.

– Неблагие питаются обманом. Им нельзя доверять.

– И мне нельзя доверять, Джереми? Три года дружбы значат для тебя меньше, чем старые басни?

Что-то горькое мелькнуло у него на лице.

– Это не басни, – сказал он, и акцент стал сильнее. – Меня мальчишкой изгнали из Земли трау. Благой Двор не снизошел заметить мальчишку-трау, но Неблагой Двор – эти всех принимают.

– Не всех, – улыбнулась я, не успев сдержаться. Но вряд ли сарказм дошел до Джереми.

– Да, не всех.

Он был так зол, что у него мелко задрожали руки. Кажется, мне придется оплачивать счет за вековые страдания. Это было бы не в первый раз и вряд и в последний, но все равно это меня из себя выводит. У нас нет времени на вспышки темперамента, тем более моего.

– Прости, что мои предки обидели тебя, Джереми, но это было до моего рождения. Почти всю мою жизнь у Неблагого Двора был свой пресс-атташе.

– Чтобы распускать ложь, – сказал он с грубым акцентом, почти горловым.

– Хочешь сравнить шрамы? – Я вытащила рубашку из штанов и показала шрам в виде ладони у себя на ребрах.

– Иллюзия, – сказал он, но неуверенно.

– Можешь потрогать, если хочешь. Гламор обманывает зрение, но не осязание, по крайней мере осязание фейри.

Это была в лучшем случае полуправда, потому что я умею гламором обмануть любое чувство даже у фейри, но такая способность не часта даже среди сидхе, и я могла бы ручаться, что Джереми мне поверит. Иногда правдоподобная ложь действует быстрее ненужной правды.

Он медленно подошел ко мне, и в лице его ясно читалось недоверие. У меня грудь стиснуло, когда я увидела такое его лицо.

Он уставился на шрам, но стоял дальше вытянутой руки. Он знал, что самая сильная личная магия сидхе приводится в действие прикосновением, то есть знал сидхе куда ближе, чем я думала.

Я вздохнула и сложила руки за головой. Рубашка упала, закрыв шрам, но я решила, что Джереми может сам ее отодвинуть. Он продолжал глядеть на меня, приближаясь так, чтобы дотронуться рукой. Коснулся зеленого шелка, но поглядел мне в глаза долгим взглядом перед тем, как его поднять, будто хотел прочесть мои мысли. Но у меня на лице было то непроницаемое, чуть скучающее, вежливое и пустое выражение, которое я отточила при Дворе. Я с этим же выражением лица могла бы смотреть, как пытают моего друга или кому-то запускают нож в кишки. Если лицо выдает твои чувства, при Дворе тебе не выжить.

Джереми медленно поднял ткань, не отрывая глаз от моего лица. Наконец-то ему пришлось взглянуть вниз, и я тщательно следила, чтобы не спугнуть его ни одним движением, как угодно малозаметным. Мне было отвратительно, что Джереми Грей, мой друг и шеф, обращается со мной как с очень опасной личностью. Знал бы он только, насколько я не опасна.

Он провел пальцами по приподнятой, слегка шероховатой коже.

– Еще есть шрамы на спине, но я уже оделась, так что ограничимся этим, если ты не против.

– Почему я их не видел, когда ты раздевалась у меня в офисе, когда на тебя ставили микрофон?

– Я не хотела, чтобы ты их видел, но я не стараюсь их прятать, когда они под одеждой.

– Никогда не трать магии зря, – сказал он будто самому себе. Он покачал головой, будто услышав что-то, чего не слышала я. Потом посмотрел на меня, и в глазах его было недоумение. – У нас же нет времени стоять и ругаться, правда?

– Разве я этого не говорила?

– Черт побери, – скривился он. – Это же заклинание раздора, неверия, несогласия. Оно означает, что они уже близко.

Страх отразился у него на лице.

– Они могут быть за много миль отсюда, Джереми.

– Или прямо за дверью, – возразил он.

В его словах был смысл. Если они за дверью, нам безопаснее будет вызвать полицию и подождать, пока прибудет помощь. Я не могла бы утверждать, что неблагие прячутся в ближайших кустах, но точно знала, что, если я позвоню детективу Алвере и сообщу, что принцессу Мередит могут убить на его территории, помощь придет.

Но если удастся, я предпочла бы тихо смыться. Надо было узнать, что там снаружи.

Джереми посмотрел на меня странно:

– Ты о чем-то задумалась. О чем?

– Воинство состоит не из сидхе, с ними посылают разве что одного-двух загонщиков. Потому-то стать жертвой Ночной Охоты столь ужасно. Я, быть может, не смогу обнаружить сидхе, если они этого не хотят, но остальное Воинство я обнаружить могу.

Он пожал плечами:

– Тогда ради Бога.

Он не стал спорить. Не стал спрашивать, смогу ли я и безопасно ли это, – просто согласился. Он уже поступал не как мой начальник. Я была принцессой Мередит Ник-Эссус, и если я сказала, что могу искать в ночи Воинство, он мне верит. Мерри Джентри он бы не поверил – без доказательства.