— Можно я его подержу? — произношу быстрее чем успеваю подумать. Катя смотрит на меня несколько секунд. На ее лице происходит борьба. И понять ее можно. Она не считает что я в принципе отец… Да и не доверяет. Вдруг я кривой-косой? Но послать меня — значит спровоцировать конфликт. Наконец она вздыхает и произносит:

— Держи. Только аккуратно. И лучше сядь на койку. Вдруг уронишь?

— Кать, ну я…

— Ты никогда не имел дел с детьми. Откуда я знаю как ты себя поведешь?

— Да как я себя поведу? — вскидываю брови, — ты из меня тоже чудовище не делай.

Но я не спорю. Делаю как сказала Катя. И когда я сижу на койке, она мне протягивает сына… Вообще это первый раз когда я могу полноценно его подержать, потрогать. Костя смотрит на меня с интересом. И кажется совсем не боится. Более того, когда я начинаю его аккуратно покачивать, он издает радостный визг.

— Я ему нравлюсь, — торжественно объясняю Кате, на что та, усмехнувшись, парирует:

— Нет, просто его качает странный незнакомый дядя. И это весело. Еще ему нравятся собачки и кошечки.

— А я не настолько лохматый, — возражаю. Нет, моя дорогая мать детей моих! Ты меня не переубедишь. Но я сосредотачиваюсь на ощущениях. Даже через пятнадцать слоев одежды я чувствую горячее тепло маленького тела. — Врачи говорят что от отравления последствий не останется.

— Лучше бы этого отравления в принципе не было, — резко отвечает. Тут не поспоришь конечно, но обратно ситуацию тоже не отмотаешь, — Пошли к выходу, пока ребенок не вспотел.

Она тянет руки чтобы забрать у меня Костю, но мне отпускать его совсем не хочется. И я, сделав вид, что не замечаю ее жеста, поднимаюсь и иду в коридор.

— Герман!

— Не переживай, я его точно не уроню.

В новую квартиру мы едем все вместе. Там Катю ждет все что нужно, и даже больше. Один минус, что там не будет меня. Только это для меня минус. Кате-то нормально. В салоне автомобиля она молчит, дуется что я до сих пор не отдаю ей ребенка. Я молчу тоже, чтобы не раздражать.

Между тем Костя потихоньку засыпает, так что передавать его из рук в руки рискованно, можно разбудить. А еще я думаю о том, что было бы хорошо, если бы все-таки удалось сойтись с Катей. Может она меня простит? Или хотя бы ради детей попробует?

Кортеж заезжает на подземную парковку… Это элитный жилой комплекс, я выбирал самый лучший вариант из всех доступных. Это мраморные полы, это консьерж, камеры на каждом углу, красивые виды из окон… Когда мы заходим в квартиру, я вижу что Катя прикусывает губу. Все шикарно.

Она аккуратно разувается и заходит внутрь, растерянно глядя со сторонам.

— Я тебе куплю эту квартиру, если хочешь, — говорю сразу. Она медленно ко мне поворачивается и очень серьезно на меня смотрит. И не говорит ничего! Я понимаю почему. Еще неизвестно что можно ждать от меня и моих родственников. И меня снова подкупает ее поведение. Она ничего не просит. Не требует.

— Эти две комнаты — ваши с Костей. А вот там гардероб. Я распорядился чтобы тебе накупили одежды… Мои люди ориентировались на глаз. Все плюс-минус сорок второго размера.

— Спасибо, — кивает и забирает у меня ребенка. Костя уже проснулся и требует чтобы его раздели. Жарко. А еще он скорее всего хочет есть.

— Твоя помощница будет жить в этой комнате. А охрана — в самой дальней, угловой. У них свой санузел и душ. У тебя ванная и туалет, они больше. Еще есть постирочная, она возле входа.

— Хорошо, спасибо, — снова кивает. И никаких эмоций! Ну как так-то! С другой стороны, а что я хотел? Эмоции у нее были когда мы встречались, когда она мне доверяла. А теперь…

— Кать, пожалуйста… — мы вдвоем в комнате. Она раздевает ребенка, меняет подгузник и совершенно не обращает на меня внимания.

— Что, Герман? — вскидывает брови, на минуту скользнув по мне взглядом.

— Прости меня.

— Тебя не за что прощать или не прощать. Лучше, будь другом, отнеси в мусорку, — она протягивает мне свернутый, только что снятый с Кости подгузник. И делает это с легкой улыбкой, типа, ну давай, папаша, поухаживай за ребенком. Она до сих пор не верит что я смогу быть отцом или мужем. Я молча беру подгузник и отношу в мусорку.