Замешательство смешивается с желанием на ее лице, пока я не стягиваю брюки от костюма и боксеры с ног.

Глаза Марии обжигают мое тело, и это дает мне шанс насладиться ее совершенством.

— Блять, я везучий ублюдок, — бормочу я, в полном восторге от ее красоты.

— Боже милостивый, Лука, — выдыхает она, ее глаза прикованы к моему члену.

Когда я ставлю колено на кровать, Мария быстро убегает, говоря:

— Просто дай мне минутку.

Она бросается в ванную и проводит там некоторое время, прежде чем выходит с большим банным полотенцем. Она расстилает его поверх одеяла, прежде чем неловко взглянуть на меня.

— Клади свою сексуальную задницу на кровать, — приказываю я.

Она еще только забирается на кровать, когда я хватаю ее за задницу и притягиваю к себе, чтобы укусить за одну щеку.

— Лука, — восклицает она, звуча одновременно шокированно и возбужденно.

Я толкаю ее на живот, целую и вылизываю свой путь от ее задницы до правого плеча, где курсивом вытатуированы слова Папина девочка.

Ее папочка понятия не имеет, что я собираюсь сделать с его дочерью.

Переворачивая Марию на спину, я кладу руки по обе стороны от ее головы и смотрю вниз на ее изысканное лицо, раскрасневшееся от желания.

Я опускаю голову и нежно покусываю ее губы, одновременно раздвигая ее ноги. Ложась на нее сверху, я стону от того, как восхитительно чувствовать ее обнаженной подо мной.

— Блять, я так долго ждал, — бормочу я, прежде чем углубить поцелуй.

Когда каждый дюйм моей кожи касается ее, я обхватываю ее лицо руками и удерживаю ее на месте, пока трахаю ее рот своим языком.

Годы. Гребаные годы.

Наконец, я сделаю Марию своей во всех гребанных смыслах.

Глава 19

МАРИЯ

Я настолько ошеломлена тем, как быстро все произошло, что все, что могу делать – только чувствовать.

И, черт возьми, это кажется чем-то потусторонним.

Мускулистое тело Луки вдавливает мое в матрас. Его теплая кожа трется о мою. Его рот превращает мои губы в ничто, кроме покалывания.

Это поглощает меня.

Дыхание становится прерывистым, сердце трепещет в груди. Я задыхаюсь. Я стону. Я хнычу о большем, мои пальцы запутываются в его густых черных волосах.

Но когда его рука скользит у меня между ног, мой разум проясняется, и мои бедра пытаются сомкнуться.

— Ты не обязан этого делать, — слова вырываются из меня, мои щеки горят от смущения из-за месячных.

Кроме того, мне не нужны никакие предварительные ласки. Секс всегда был для меня скорее эмоциональной связью, чем физической.

Лука поднимает голову и встречается со мной взглядом, затем раздвигает меня и проводит пальцем по моему дефектному клитору. Я редко, если вообще когда-либо, испытываю какие-либо ощущения там, внизу.

Его взгляд прикован ко мне, затем он спрашивает:

— Разве ты не хочешь этого?

— О нет, хочу, — говорю я. — Но тебе не нужно беспокоиться о прелюдии.

Нахмурившись, он качает головой.

— Что?

— Я не могу достичь оргазма. Для меня это лишь эмоциональная связь, — объясняю я.

Обычно, когда я говорю парню просто наслаждаться и не беспокоиться обо мне, он именно это и делает. К сожалению, с Лукой это не так.

Он наклоняет голову, глядя на меня так, как будто я сошла с ума.

— Я не могу понять, шутишь ты или нет.

Я издаю неловкий смешок.

— Неа. Я не чувствую себя там, внизу.

— А когда ты мастурбируешь?

— Ничего. Я даже не беспокоюсь об этом.

Лука выглядит искренне обеспокоенным, когда спрашивает:

— Это медицинские проблемы? Ты обращалась к врачу?

Я качаю головой.

— Нет. Я всегда была такой. Последнее, что я собиралась сделать, это сказать какому-то врачу, что у меня сломалось влагалище.

Лука смотрит на меня мгновение, затем черты его лица смягчаются. Он кладет свои предплечья по обе стороны от моей головы и нежно целует меня, прежде чем сказать:

— Позволь мне попробовать. Хорошо?

Я морщу нос, момент уже упущен из-за всех этих разговоров.

— Честно говоря, я в порядке. Это будет странно для меня и испортит момент для тебя.

— Перестань слишком много думать, — приказывает он. — Просто смотри мне в глаза.

Решив успокоить его, я смотрю в его напряженные радужки.

Его голос низкий, тембр задевает сверхчувствительное место в моей груди, когда он шепчет:

— Сосредоточься на мне. Не думай ни о чем другом.