— Здесь я решаю, что мне делать! — губы микенского царевича превратились в тонкую нить, кровь прилила к лицу. Было видно, что он с трудом сдерживается. Но, пересилив бурю в душе, Орест замотал головой:

— Нет, Пилад. Возможно, я глупец, но мы с ней уже договорились пойти на праздник вместе. Ты оказался проницателен. Однако скажу честно: если я не сделаю этого, то буду жалеть очень долго. Быть может, всю жизнь! Не могу объяснить как следует, но… Гермиона стоит того, чтобы пойти танцевать с ней у огня, несмотря на любые угрозы и риски. И я не боюсь Неоптолема, хотя понимаю, как он могуч и несдержан.

— Ого, ты говоришь, как настоящий влюбленный. Понимаю! Когда в сердце бушует страсть, кажется, что любые преграды по плечу… — Пилад наигранно улыбнулся и в следующий же миг сменил тон на серьезный. — Но страсть не надежный бронзовый щит, она не защитит от всего на свете. По правде говоря, она вообще ни от чего не способна защитить, а вот навредить может проще простого. Я хотел бы ошибиться насчет намерений мирмидонца, но все же советую тебе помнить о моих словах.

— А если что-то случится… Ты поддержишь меня?

— Разумеется. Терять способного ученика с собственным кораблем — верх глупости. Бесплатный проезд и сытная кормежка меня вполне устраивают. Если тебе будет угрожать настоящая опасность, я сам отшлепаю этого мирмидонца по заднице и объясню, что он отнюдь не Ахилл.

— А ты знал Ахилла?

— Да все его знали… Он внушал ужас и выглядел полубогом. А вот Неоптолем, даром что большой и шумный, своему покойному братцу не ровня. Это сразу видно, — Пилад замолчал и на его лице вновь воцарилось отстраненное выражение.

Было ясно, что он не желает продолжать. Орест почувствовал, что уперся в глухую стену, и решил далее скользкую тему не развивать — понимал, что большего от Пилада не добиться.

Веселость между ними испарилась так быстро, словно ее никогда и не было, а в воздухе повисла раздраженная, неловкая тишина. До самого возвращения на «Мелеагр» царевич и его наставник не перекинулись ни единым словом.

Глава 14

Акаст от души наслаждался праздником. Хотя вначале он не горел желанием провести вечер в шумной толпе, однако веселый нрав и беззаботность критян всецело его захватили. Вскоре он уже жизнерадостно прыгал с местными через костер под смех и одобрительные крики. Гилас же наотрез отказался участвовать:

— Такие штуки мне не по нраву, дружище. Я уже не мальчишка. И в моем роду не было ни одного горного козла! Однажды я тоже попробовал так прыгнуть, а в итоге опалил зад. Воспоминания до сих пор… припекают. А ты иди, веселись. Только не пей лишнего!

— Да ведь ты первый здесь и напьешься, старичок! — со смехом возразил ему Акаст.

— Мне всего-то тридцать два, наглая ты скотина. Да и по части выпивки я силен — не то, что некоторые. Не шути над старшими, а то загоню спать и налью теплого молочка!

Посмеиваясь, Гилас удалился в дальний угол, любовно прижимая к груди кувшин с неразбавленным вином.

Вдоволь напрыгавшись и натанцевавшись у костра, Акаст побрел сквозь толпу. Казалось, на праздник пришла треть жителей всего Крита, хотя это вряд ли могло быть правдой. Однако молодого микенца окружало такое количество народа, что он всерьез опасался заблудиться.

Кто-то его толкнул и извинился; затем незнакомая девушка обняла изумленного Акаста и быстро его поцеловала, а затем со смехом скрылась в темноте ночи. Это была статная молодая селянка, от нее пахло вином и немного — чесноком. Акаст был одновременно смущен и обрадован.

Пройдя еще немного, он увидел группу людей, стоявших широким полукругом. Заинтересовавшись, молодой моряк пробрался вперед. Здесь давали представление в честь Аполлона со сценой гибели Иакинфа от руки своего божественного друга.

Здесь Акаст вновь решил задержаться. Он улыбался и хлопал, когда актеры разыгрывали дружбу Аполлона и прекрасного спартанского царевича; вместе со всеми он горестно застонал, когда Иакинф замертво пал от нелепой случайности и Аполлон на коленях оплакивал юношу. Актеры старались изо всех сил, а подогретые вином и едой зрители были к ним благосклонны. Стояла прекрасная, теплая ночь, и Акаст ощущал подлинное счастье, которого ему не доводилось познать на родине… Молодому микенцу хотелось, чтобы эти мгновения длились как можно дольше.

Немного погодя, он заметил держащуюся в уединении парочку, которая показалась ему знакомой. Внезапный всполох костра осветил лица: Орест и критская царевна. Он что-то оживленно рассказывал, а она смеялась. Акаст невольно залюбовался критянкой: языки огня отражались в ее глазах, красиво уложенные волосы струились по шее и плечам, а одежда подчеркивала стройную фигуру. В этот миг Акаст подумал, что они с Орестом прекрасно бы друг другу подошли.

Простые жители не пытались им мешать и предпочитали держаться в стороне. Однако Акаст был уверен: где-нибудь поодаль в ночных тенях наверняка затаились Дексий, Пилад и еще несколько моряков с микенских кораблей. Было бы неразумно оставлять царских отпрысков одних, когда вокруг веселилась толпа, а вино лилось рекой. В праздничном воздухе вдруг повеяло тревогой.