В голове Еремея жужжала навязчивая мысль о том, захочет ли князь защитить Дорониных от

гнева своей матери?

Хм, пожалуй, что вопрос о княжьей защите надо ставить не так. Тут надо думать по-другому, не озлится ли он на Дорониных, когда они будут защищаться от людей княгини?

Ох, Дунька! Влезла же ты в клоаку! Хватило ума заметить заговор, а опыта не достало, чтобы промолчать и остаться в стороне. Теперь как ни крути, а всё плохо выходит!

Как ни заглядывала Дуня в глаза деда, но ничего больше он не сказал. Наводить порядок в

горнице сразу же расхотелось, а ведь была идея создать современный скандинавский стиль. А

что? Вокруг дерево, минимум предметов и окна без занавесок! Он самый и есть, скандинавский! Осталось только несколько старых поварешек на стену повесить, чтобы

изюминка была. Но теперь не до иронии.

Ванюша всё же выпросил себе сказку,и Дуня рассказала ему о цветике-семицветике.

Переделала,конечно, чтобы соответствовало времени и даже сама увлеклась, но волнение по

поводу завтрашнего похода в разбойный приказ никуда не делось. И так она переволновалась, что утром следующего дня ей было уже всё равно.

— Ты ничего не бойся, — напутствовал дед. — Я боярину Кошкину весточку послал, что мы

идём к Репешку. Он и сынок его за нашу семью радеет, а Евпраксия Елизаровна сразу сказала, что не даст тебя в обиду ни при каких обстоятельствах.

Еремей воодушевленно потряс кулаком, вспомнив лицо боярыни Кошкиной и пояснил

внучке:

— Ух, как она осерчала на Марию Ярославну, когда ей донесли, что она словно змея в лицо

тебе шипела, а ты после слегла. Так что ничего не бойся маленькая моя.

— Я не боюсь, деда, — звонко ответила Дуняша.

— Ну и молодец, — похвалил он её.

Кошкины не могли выступить открыто против княгини, но запустили слух о том, что старая

Ярославна скорбна умом. Придали её черному замыслу размах и выходило, что она не только

невестку надумали извести, а хотела оставить Иван Иваныча сиротой, чтобы угнетать его дух и

сызмальства подчинять себе, а теперь ещё нападает на маленькую Дуняшку, которую многие

москвичи знали.

Гораздо тише вспоминали о том, как несколько лет тому назад целиком вырезали боярские

рода вместе со служившими им боярскими детьми*, якобы заподозренных в измене!

Расправа тогда произошла стремительно и неожиданно, но все знали, что Иван Васильевич

чрезвычайно осторожен и не склонен к быстрому принятию решений, тем более, когда

отыграть назад невозможно. И вот тут возникали вопросики, от него ли карающая буря

прилетела или княгиня-мать постаралась?

Но заканчивались проплачиваемые Кошкиными сплетни неизменно в том ключе, что

небезопасно посылать детей в княжеский терем, пока безумная старуха сидит там.

Еремей подхватил внучку на руки и донёс её до приказной избы, чтобы девочка не намочила

ноги. Он бы не выпустил её из рук и в этом заведении, но она сама дёрнулась, едва он дошёл до

низкой двери.

— Не волнуйся, деда, — шепнула она, привычно погладив его по заросшей щеке.

Он чуть не повернул обратно, растрогавшись. Она ещё младенчиком так делала! А он её

ведет в разбойный приказ…

Дуня с любопытством вертела головой, стараясь ничего не упустить. Снаружи приказ

выглядел громоздкой избой, притулившийся одной стеной к складу, а на деле изба стояла над

старыми подвалами и ходами, пронизывающими весь кремлевский двор и соединялась не

только с сараюшкой, но и башней.

Дед быстро прошёл небольшие сени при входе, где помещалась бочка с водой и дрова, ступил в просторную горницу с писцами. Все были заняты делом, но поклон обозначили и

продолжили разбирать свитки да берестяные листы. Еремей Профыч уверенным шагом повёл

Дуню вперёд, и к её удивлению они спустились на этаж вниз. Через маленькие, ничем не

закрытые оконца под потолком проникал свет, и Дуняша видела кладку из тонкого кирпича.

Дед нахмурился и замедлил шаг, потом вовсе остановился и громко крикнул:

— Борис Лукич, ты где?

— Еремей Профыч? Иди сюда… здесь печь растоплена! — послышался гулкий голос

издалека.

Дунин дед двинулся вперёд, подталкивая внучку, а она шла и соображала, что они вышли за

пределы избы и даже присоединенного к ней склада, но продолжают идти. Уже позже, когда