сопровождающих холопов не появился. — Тороплюсь! — решительно обрубила возможные

вопросы и живенько засеменила к жилому дворцу.

Она уже дошла до княжеского жилья, как возле Тимофеевских ворот поднялся гвалт и

дружное:

— У-ух-х! У-ух-х! Ух-х!

Ноги сами понесли Дуню туда! Потом,конечно же, люди будут рассказывать, кто там ухал, но ведь все переврут!

Она не успела добежать, когда увидела нечто! Это было… НЕЧТО!

Даже у Дуни не нашлось слов, чтобы описать увиденное. Большая монстра! И это чудовище

двигалось, причем довольно быстро, а горожане в шоке открывали рты. Кого-то не держали

ноги и они падали, искали глазами купола ближайшей церкви и истово крестились, прося

защиты от исчадий.

Страхолюдное нечто довольно быстро продвигалось вперёд и продолжало ухать. Дуня жадно

разглядывала широкие колеса, прикрытые гусеничной лентой, которую она когда-то рисовала.

Но всё остальное… нет, она такого даже предположить не могла, когда отдавала отцу эскиз

самоходной инвалидной коляски с рычагами и на гусеничной основе. Сейчас перед её глазами

перемещалась полу-ладья, полу-возок, но с каждой стороны было по трое гребцов или как

назвать людей, что двигали рычаги туда-сюда, как на дрезине. Они шумно выдыхали «Ух-х» —

и конструкция шустро двигалась по грязи… хм, уже не по грязи, так как двор в Кремле был

вычищен.

Наконец чудо современной техники остановилось. Сбоку открылась дверка и выпала

лестница. По ней сбежал великий князь и, не глядя по сторонам, быстро прошёл во дворец.

Следом за ним спустился…

— Отец! — закричала Дуня и бросилась к нему.

Вячеслав подхватил на руки дочь и закружил.

— Как выросла! Похорошела! Совсем невестой стала! — ворковал он, прижимая Дуняшу к

себе. А она только крепче обнимала, едва справляясь с накатившим счастьем и ощущением

защищённости.

— А у нас тут такое! Ужас какое! — зачастила она, поглядывая на сходящих вниз «гребцов».

— А это что?

Не удержавшись, ткнула она пальцем в диковинку.

— Вездеход! — с гордостью ответил отец. — Сначала лошади тащили, но когда они сбили

ноги в ледяной каше, то рычажники взялись за дело.

— Обалдеть, — благоговейно выдохнула Дуня, замечая под слоем грязи, что гусеничная

лента была сделана из дерева.

Вячеслав огляделся и нахмурился:

— А ты здесь что же… — заподозрил он неладное, — никак одна?

— Да как же? — возмутилась она и даже негодование изобразила. — Я с тобой!

— Убежала? — насупился он. — Я считал тебя умнее!

— Княжича навестить хотела, — призналась Дуняша. — Отец Феодосий сказал, что он бабке

своей велел меня не обижать, а она ему оплеуху залепила, да такую, что с ног сбила.

— Дела… — протянул Вячеслав.

— Поганые, — поддакнула Дуня и состроила рожицу, когда отец внимательно посмотрел на

неё.

— И ты нос сунула в эти дела?

— Мимо проходила… — со вздохом ответила она.

— Дед чего говорит? — угрюмо спросил Вячеслав.

— Дедушка птицей-вещуном заделался в последние дни. Кого стращает, кого умасливает…

Ты же не знаешь! Нас ведь пожгли!

Лицо Вячеслава закаменело, ноздри раздулись, а глаза сощурились.

Дуня скороговоркой отчиталась об убитых, раненых, о тех, кто помог отбиваться и о месте

временного приюта.

— Боярин! — позвал один из рычажников. — Нам куда эту дурищу ставить? — указал он

вездеход.

— На конюшню правьте, — отмахнулся Вячеслав. — Пусть там почистят от грязи.

— Отец, а князь чью сторону примет? — тихо спросила Дуня.

— Не знаю, доченька. Не приведи бог кому выбирать между матерью и женой.

ГЛАВА 5.

Вячеслав помог дочери послать весточку княжичу. Не письмишко с лихо закрученными

фразами, но Иван Иваныч обязательно узнает, что Дуняша нашла боярина Палку и пытала его о

здоровье княжича. Потом выразила восхищение его напористостью, умением добиваться

желаемого, и посочувствовала из-за сложной семейной обстановки. Мимоходом обронила, что

гордится мамой княжича и считает её достоянием московского княжества.

На обалдевший взгляд боярина Палки строго ответила, что истинное благородство, глубокое