болтали, по девчачьи шутили, всегда находили повод похихикать…

Сестра для Дуни во многом была примером. С одной стороны она была глупой девочкой, мечтающей о своем пряничном домике и муже-соколе с чудесными детками, но с другой

стороны в Маше было намного больше жизненной практичности, чем проживающей второе

детство Дуне. И Маша обладала какой-то феноменальной наблюдательностью, которая

помогала ей ориентироваться в общественной жизни. Правда, сестре не хватало критичного

взгляда при оценке людей, но какие её годы и не во всем же быть идеальной!

Вот Дуня, не колеблясь любого могла заподозрить в самых разных грехах и тут же найти ему

оправдание, но эта вертлявость в мышлении её не красила. И по всему выходило, что у Маши

было чему поучиться и с ней было легко.

— Дунь, а куда мы сегодня пойдем? — деловито влез братик, решивший заменить Дуне

Машу.

— Мы? Ты не устал? — с надеждой спросила она.

— Не-а! — поспешил уверить её малыш.

— А я вот устала! — фыркнула девочка, но когда Ванюшка насупил бровки, то щёлкнула его

по носу:

— А пойдем-ка посмотрим, как лучше вымостить двор брусчаткой, — предложила она.

Ванюша был на всё готов, лишь бы оставаться рядом с сестрой. Ему нравилось, что она

занимается взрослыми делами. Он тоже хотел всё уметь, и чтобы к нему прислушивались, потому что он уже образованный боярич.

Дуняша взяла брата за руку, и они побежали к скале. Дядька Ванюши дал знак вышедшему

во двор Федору, что поскакал к каменному пригорку и, вскочив на коня, последовал за детьми.

После того, как двор Еремея Профыча пожгли, ему приходится приглядывать за всеми

детишками боярина. Хорошо, что они держались вместе. Ванюшка обожал сестёр, но тянулся

больше к непоседливой Дуняшке.

Малышу нравились все её задумки, и он всегда с нетерпением ждал, когда она позовет его с

собой. Дядька подсказал крохе, что не надо ждать, а лучше прийти и предложить себя в

товарищи. Широко раскрытые глазенки подсказали наставнику, что этот совет стал для

Ванюши откровением. Малыш сразу же помчался к сестре и сумел прилепиться к ней похлеще

репейника.

На скале мальчонке понравилось возиться с каменными прямоугольниками, выкладывая

незатейливые узоры. Казалось бы, все булыжники одинаковы, но Дуняша придумала разные

способы укладки. Малыш подавал сестре бруски, вцепившись в них обеими руками, а она

хвалила его за силу. Вскоре его подменила Любаша, а он показывал пальчиком куда класть, чтобы не нарушить рисунок.

После этого Ванюша с чрезвычайно сосредоточенным видом при помощи доски определял

ровность дорожки, потому что Евдокия Вячеславна назначила его главным.

До полудня брат с сестрой на небольшой площадке создавали «рабочее лицо» своему

каменщику, потом втолковывали Любке, каким образом будет происходить расчёт и

устанавливали цену за квадрат из брусков. В спорах выяснилось, что Федору придется взять на

себя доставку готовых брусков в город и вести расчет с теми заказчиками, что приедут лично

смотреть товар.

Ну, а Любке доверено молчком контролировать заказы и отчитываться перед боярином

Еремеем. С каждого проданного десятка брусков её Якиму будут платить по копейке, а за

каменные поилки, бадьи, облицовочные плиты и шары для украшения въезда посчитают позже.

Все равно Якимка пока научился колоть камень только на бруски.

Дядька боярчат улыбался в бороду, видя деловитость подопечных и слушая их рассуждения

об организации торговли. Дуняша сыпала идеями, а Ванюша загибал пальчики, пытаясь всё

правильно сосчитать.

Младшая Доронина никак не могла остановиться на чем-то одном, а наследник был ещё

слишком мал, чтобы разобраться зачем нужно подбрасывать в боярские дворы письма с

извещением о продажи каменных брусков и никак не мог посчитать заработок, если продавать

десять десятков и один в подарок. Но крутящаяся рядом Любка схватывала идеи боярышни на

лету и даже что-то уточняла, оспаривала и добавляла своё.

Вместе они додумались до того, что подарочный десяток брусков покупателям можно