Подложив руку мне под голову, Марич перекатывает наши сплетенные тела на бок и забрасывает мое бедро на свое повыше. Чувство распирания усиливается, и я шиплю от боли.

Поглаживая жалеющим жестом мою ягодицу, Саша возвращается медленным нежным толчкам, от которых у меня под кожей вдоль позвоночника будто ежиная стая просыпается.

Марич, присмотревшись ко мне, вдруг резко толкает бедрами, и я вздрагиваю от внезапно пронзившего меня острой сладости. Саша повторяет резкий толчок, и несмотря на тупую раздирающую боль, меня начинает скручивать от снова поднимающего голову желания.

– Ах вот ты какая, – бормочет Саша и, ухватив меня за ягодицы покрепче, перестает жалеть.

Жесткими короткими ударами он бьет мне в глубину, вызывая кошачьи стоны.

– Давай, моя хорошая. Ты такая горячая, – уговаривает меня он.

А я уже не принадлежу себе. Сгорая от стыда за звериную похоть, которую будит во мне Саша, я завожусь еще больше. Тело пылает, киска горит, натираемая изнутри изогнутым членом, толстая головка которого словно создана, чтобы свести меня с ума.

Но мне чего-то не хватает, чтобы добежать до конечной точки.

Чувствуя меня, Марич требует:

– Скажи, чего хочешь, Насть.

Я не знаю, не знаю… Только я задыхаюсь, и мне неловко говорить.

– Настя, скажи, – властно приказывает Саша, стискивая сосок.

– Глубже, – вырывается у меня, и я тут же прячу лицо у него на плече.

– Как скажешь, сладкая, – в голосе Марича ни осуждения, ни насмешки.

Лишь на пару мгновений покинув мою развороченную щелку, он ставит меня на коленки, заставляет прогнуться, ложась на постель грудью, и врывается в меня.

Господи!

Я готова простить ему боль, которую он причинил мне, лишив невинности, лишь бы он продолжал вколачиваться в меня на всю глубину. Меня сводит с ума его сила, мощь. Большой и опасный, надежный. Только такой имеет на меня право. Это становится для меня открытием. Мне нравится ему подчиняться. Принимать его в себя.

Саша щедро буравит мою измученную девочку, доводя меня до пика. Оказывается, мне не так уж и много надо…

Я взрываюсь на члене, и Марич, выйдя из меня, трется органом между моих ягодиц и почти сразу окропляет горячими брызгами мою поясницу.

Я в прямом смысле слова теряю сознание.

Просыпаюсь от того, что рука затекла.

Темно, жарко, и я лежу на Саше, как коала.

Я опять на него заползла во сне.

Не заметила даже, как уснула. Смутное воспоминание того, как он влажными салфетками вытирает с меня сперму, и ещё там, внизу, убирает следы… загоняет меня в панику.

Я занималась сексом, а потом отключилась. Без единого писка позволила Маричу меня взять. Окаменев, я боюсь пошевелиться, чтобы не разбудить Сашу. Даже затёкшую руку, которой я обнимаю его за шею, не убираю.

Как теперь вести себя с ним? Почему-то я боюсь увидеть в его глазах даже не равнодушие, а именно самодовольство. Он же получил, что хотел.

Переживания накатывают волнами.

Я так этого боялась, и вот это произошло.

И я даже посмела получить удовольствие. Хотя не должна была.

Правда, не очень понятно, перед кем у меня долги.

До сих пор не могу расслабиться. Я абсолютно свободная девушка и добровольно согласилась на такие отношения с Маричем, и никому от этого плохо не становится, но я все равно чувствую вину. Воспитание давит.

Однако оно не помешало мне шагнуть за черту. Может, отсюда и раздрай? Внутренний конфликт между данными мне с рождения установками, над которыми смеется Саша, и жаждой свободы и самостоятельности?

Вся картина наших с Маричем взаимоотношений предстаёт передо мной в другом свете.

Я – залюбленная домашняя девочка, которая без разрешения родителей шагу не ступит.

А сейчас их нет, и из меня будто вынули стержень. Я не привыкла выживать сама. Я действительно неприспособленная. Не слабая, но без опоры мне тяжело. В этом смысле хорошо, что я не осталась с Кастрыкиным. Какая из него вышла бы опора, даже если бы он мне не изменял?

А Саша…

Да, он рушит все мои представления о мире, безжалостно разбивает розовые очки, перешагивает через все мои границы и меня толкает за них, но…

Саша такой, каким и должен быть мужчина. По крайне мере, именно такого я всегда рисовала в своих мечтах.

Он спокойно взвалил на себя мои проблемы, охотно взял на себя роль ведущего в том ужасе, который меня окружает. Перед ним я откровенно робею, но, когда он за моим плечом, я смелая.

Переложив на него ответственность, я снова живу нормально.