–  Не ханжи. Дальше.

–  Я к Сереге. С которым демобилизовывался… А Серега говорит: «На хрена нам эти кооперативы? Что мы, даром два года в ВДВ отмантулили? Лучше сразу в рэкет. Главное - в приличную шоблу встрять. Мы - ребята тренированные, а там, если с головой…»

–  Но ты же хотел на юрфак?!

–  Пока эту халяву не прикрыли, надо материальную базу создать. А уже потом…

–  Дурак ты, Мишаня, - лениво говорит Настя, сплевывает и выщелкивает окурок.
– То ты в кооператив, то в охрану, то в бандиты. Ну просто прямой путь на юридический факультет!

–  Я свою дорогу в жизни ищу, малолетка ты хренова! Это ты можешь понять?!
– взбеленился Мишка.
– Я к тебе, как к самому близкому… А ты?! Если бы тогда меня от Афгана не отмазали, я бы сейчас полные руки «сертов» имел! За два года, знаешь, сколько я бы этих чеков Внешторгбанка привез?! Вот тогда бы я сразу в университет! Участник войны, капусты навалом…

–  А если бы тебя оттуда в таком симпатичном цинковом гробике привезли?

–  Ладно тебе. Не всех убили. Кто-то и своими ногами пришел.

Из служебных дверей магазина выглядывает старшая продавщица Клава:

–  Настя, кончай перекур, открываемся!

–  Иду, тетя Клава!
– кричит Настя и говорит Мишке: - Мишка ты Мишка, неохота мне сегодня тебе настроение портить. Чеши. Зайдешь за мной вечером. Мне еще товар принимать.

И Настя направляется к дверям служебного входа.

Бабушка лежит в пустой квартире, немигая смотрит в потолок. И возникает в глазах ее бесшумное и бесцветное видение…

(i)…На стеклах, крест-накрест, наивные бумажные полоски сорок второго года. Голая Бабушка, чуть прикрытая одеялом, курит в смятой постели. Из уборной возвращается Друг - в кальсонах, носках, в накинутом на плечи кителе с тремя «шпалами». Деловито натягивает галифе.(/i)

(i)Скрипнула дверь. Друг, в полуодетых штанах, подхватил портупею, белые комсоставские бурки, метнулся за портьеру.(/i)

(i)На пороге спальни стоит заплаканная двухлетняя Нина в ночной рубашке. Бабушка рассмеялась, вскочила, подхватила дочь, бухнулась с нею в постель - так, чтобы Нина оказалась спиной к Другу.(/i)

(i)Друг выходит из-за портьеры в полной своей эмгэбэшной форме и тихо исчезает… А Бабушка счастливо целует Нине маленькие озябшие ножки, отогревает ее своим веселым материнским дыханием.(/i)

В конце первой половины дня Нина Елизаровна с двумя продуктовыми сумками и уже в обычных уличных туфлях без каблуков быстрым шагом подходит к своему дому. И сразу же видит стоящего у парадного подъезда Евгения Анатольевича с тремя гвоздичками в руках.

–  Господи, Евгений Анатольевич, как вы меня напугали!
– набрасывается на него Нина Елизаровна.
– Куда это вы подевались, черт вас побери?! Я уж думала, что вам плохо стало…

Евгений Анатольевич робко улыбается и молчит.

–  И вообще, как вы узнали, где я живу?

Евгений Анатольевич смущенно пожимает плечами.

–  Вы что, сыщик, что ли?

–  Нет. Инженер.

–  С вами все в порядке?

–  А что со мной может случиться?

–  А черт вас знает! Две недели ходить в один и тот же музей - любой может сбрендить.

–  Я не в музей хожу.

–  А куда же?

–  К вам.

Нина Елизаровна смотрится в отражающее стекло входной двери подъезда, поправляет волосы и с удовольствием говорит:

–  Да ну вас к лешему, Евгений Анатольевич! Я старая баба…

–  Я люблю вас, Нина Елизаровна…

–  Эй! Эй!.. Вы с ума сошли!
– искренне пугается Нина Елизаровна.
– У меня мать парализованная, у меня две взрослые дочери от очень разных мужей! Я себе уже давным-давно не принадлежу…

–  Но я люблю вас, - тихо повторяет Евгений Анатольевич.

–  Вы - псих! Сейчас же прекратите ходить в наш музей! Я смотрю, на вас историко-революционная экспозиция действует разрушительно. Совсем мужик чокнулся! Ну надо же! Террорист какой-то!

Нина Елизаровна видит, как дрожат гвоздики в руках у Евгения Анатольевича, и добавляет:

–  Что вы трясетесь, как огородное пугало на ветру? Давайте сейчас же сюда цветы! Если это, конечно, мне, а не какой-нибудь молоденькой профурсетке…

Евгений Анатольевич счастливо протягивает ей цветы.

–  И… черт с вами! Приходите ко мне завтра часам к десяти утра. Я завтра работаю во второй половине дня. Хоть накормлю вас нормально. Небось лопаете бог знает где и что попало! Квартира тринадцать…

–  Я знаю.

Нина Елизаровна оглядывает Евгения Анатольевича с головы до ног: