Глава 14

Его холостяцкую спальню в противоположном крыле предусмотрительно трогать не стали. Он запретил. Знал, что оставит большие покои за ней, потому что пускать в свою постель эту змею с ядовитым языком не планировал ни прежде, ни уж тем более сейчас.

Параноик. Она назвала его параноиком.

Так могла рассуждать только глупая, наивная девчонка, понятия не имевшая о том, в каком мире он жил.

Открыто общаться, делиться своими мыслями, соображениями, планами или — ха-ха! — кому-нибудь доверять?

Да это верный пусть в могилу — и для тебя, и для всех, кто тебе дорог.

К слову о доверии. Пока маленькая Канатас строила из себя невинное дитя, ему на телефон приходили доклады. И с каждым новым сообщением желание выбить почву у неё из-под ног лишь увеличивалось.

Он не собирался её донимать. Максимум сопроводил бы до дверей их спальни и отбыл восвояси.

Два бокала шампанского уж точно не толкнули бы его на приказ, от которого невинную овечку едва удар не хватил.

Невинную… как же. Поверить в невинность и чистоту вчерашней бродяжки, непонятно где и с кем якшавшейся все эти годы…

Глеб вошёл в свои покои, достал телефон и перечитал сообщения.

Кроме всего прочего, охране удалось засечь подозрительных личностей, крутившихся среди персонала, обслуживавшего торжество. Крысёнышам удалось смыться, растворившись в толпе, но Астахов, начальник охраны, заверил, что непосредственной угрозы они не несли, но что-то разнюхивали. Приставали с расспросами к официантам.

Пара других оперативных докладов касалась кое-кого из родни со стороны невесты. Ничего, серьёзнее разговоров, отдельные личности себе не позволяли, но с разговоров как раз всё и начинается. Могла ли Канатас что-нибудь знать об этих разговорах? О чём говорила со своей тёткой? Всё это ещё предстояло выяснить.

Глеб назначил встречу с Астаховым на завтрашнее утро — обсудят всё подробно и решат, как действовать дальше.

А сегодня… сегодня у него, мать его, выходной. В честь того, что он повесил себе на шею врага с самым удобным доступом к телу. Если только девчонка захочет, если у неё хватит на это злости и смелости, она без труда доберётся до его глотки.

И Уваровы падут. А его матери, сестре и малышам-племянникам придётся рассчитывать только на тех, кто их сейчас охраняет.

Не самые радужные перспективы, не самые подходящие мысли в день, который обыкновенно считают счастливым.

Глеб отыскал номер в списке.

Пора хоть как-то скрасить остатки «праздничного» вечера.

Его молодая жена посоветовала ему вызвать Марго. Он будет послушным мальчиком.

— Где ты? Дома?

— Дома.

— Собирайся. Жду тебя через час.

— А как же твоя истеричка? Глеб, у тебя же…

— Никаких вопросов. И… надень белое. Надень белое платье.

— Но у меня нет…

— Мне всё равно. Отыщи. Белое. В пол.

В опустевшем поместье стояла непривычная тишина. Она давила на него и в то же время странным образом умиротворяла. Время тянулось, но он не был против — он коротал его со стаканом скотча в руке — не худшая компания, учитывая обстоятельства.

Вечер угас, в спальне сгустилась приятная тьма, дарившая благословенное ощущение оторванности от всего мира.

С охранного пункта позвонили — Марго прибыла.

— Пусть поднимается.

Привычное ощущение предвкушения сегодня отсутствовало.

Не страшно. Ему просто нужно забыться. Сгорать от страсти он как-то и не привык. Для того чтобы чувствовать нечто подобное, наверное, нужно влюбиться или что-то вроде того.

Дверь отворилась. На пороге замаячила фигура в белом.

Умница. Всё же что-то в своём гардеробе нашла.

— Глеб…

— Свет… не включай, — он выбрался из кресла.

Белое платье будто светилось в густой темноте.

— Но я тебя не вижу.

— Молчи.

Сегодня он не хотел, чтобы она говорила. Не хотел видеть её лица. И не хотел размышлять, почему.

Платье было атласным. Скользким на ощупь.

Он обвил её талию. Под пальцами привычные линии и изгибы. Изученные вдоль и поперёк.

Она томно вздыхает, прижимаясь к нему.

Он опускает руки на её упругие ягoдицы. Ожидание привычной вспышки желания почему-то затягивается.

Он поднимает руки, запускает пальцы в её длинные волосы. Отыскивает полные губы. И всё вроде бы так, как и всегда… Всё наверняка, как и всегда… но не работает.

Марго постанывает. Она хочет его. Он это чувствует. Опускает руки вдоль её спины — раздражающе гладкая ткань. Совсем не такая, как…

Эта мысль врывается в мозг раскалённой молнией. И темнота вдруг расцвечивается в беспощадно белый.