Она послушно застыла. Развернулась и уставилась на него, будто вызов бросала.

— Будем старое вспоминать? По склокам затосковала?

Голубые глаза сверкнули.

— Ничего вспоминать мы не будем. Я помню наш уговор. До тех пор, пока ты их в дом не таскаешь, делай с ними что хочешь. Я… я постараюсь впредь эту тему не поднимать.

О чём она, чёрт возьми, вообще говорила?

— Какую тему, Полина?

— Не будем больше об этом.

— Поздно. Отвечай.

— Не буду я ничего тебе отвечать, — тихо отозвалась она, но в голосе прорезалась сталь. — Моя вина. Это я за языком не уследила. Мы можем ехать?

— Нет, мы не можем, — покачал он головой, — пока ты не объяснишь.

Она явно жалела о сказанном и теперь пыталась отыграть всё назад.

— Не нужны тебе никакие мои объяснения. По этому вопросу мы уже объяснились. Все границы проведены и… я во дворе подожду.

Она развернулась и едва не бегом бросилась из гостиной.

Подождёт она. Как же.

В просторном коридоре, куда она вылетела из гостиной, он перехватил её за руку и потянул на себя — так, что она едва не повалилась на него всем своим телом.

— Полина, не делай так никогда, — второй рукой он обхватил её за талию и зачем-то ещё крепче прижал к себе.

По телу прокатилась волна приятного озноба, лёгким покалыванием отозвалась на кончиках пальцев.

Она его ощущений не разделяла. На побледневшем лице читалась едва ли не боль, губы сжались в тонкую линию:

— Опять приказываешь?

— Предупреждаю.

— Форма содержания не меняет.

— Так на что ты в гостиной мне намекала?

— Ни на что я не намекала, — она опустила взгляд и принялась вырываться.

Зря.

Очень зря. Сегодня это его не бесило. Хуже. Сегодня это его заводило.

— К чему вообще поминать старое?

— Старое? — вся сдерживаемая до этого момента горечь выплеснулась в одном-единственном слове. — У нас разное понимание этого слова, должно быть.

— Прекрати ходить вокруг да около, — прорычал он.

— Больше и не собираюсь. Ни около, ни даже близко.

— Ты опять на любовниц собиралась мне попенять.

— Не имею права, — сверкнула она глазами. — Жаловаться не на что. Ты ведь их подальше от меня держал.

— Подальше?

Да о чём она вообще?

— Что случается в Москве, остаётся в Москве. Отпусти меня! — она рванулась от него, и Глеб развернулся, прижал её к стене, чтобы пресечь любые попытки вырваться.

— Что случается в Москве… ты в своём уме? Я дневал и ночевал в офисе.

— Уверена, в столице такую услугу можно и в офис заказать. Как суши!

— Какого чёрта тебе вообще это в голову втемяшилось?

— Никакого. Догадалась.

— От своего большого ума или кто-то наплёл?

В голубых глазах что-то мелькнуло, но тут же исчезло. И она принялась вырываться с новой силой.

— Никто. Просто… просто знаю, что гулял напропалую!

— Да я и рад бы! — рявкнул он, вжимая её в стену. — Рад бы, слышишь? Но ты у меня в башке двадцать четыре на семь! Не вытравишь!

Идиотка, внушившая себе чёрт знает что. Надо валить отсюда. Побыстрее вернуться домой и избавиться от её склочной компании.

Хватит с него ссор и препирательств, хватит…

— Отпусти меня!

— Поздно, — хрипло выдохнул он.

Она застыла, вглядываясь в его лицо.

— П-почему?..

Он ответил без слов. Сдаваясь на милость чего-то, что сильнее него, склонился к её дрожащим губам.

Глава 35

Мир одним мощным рывком сдвинулся на далёкую периферию.

Исчез.

Перестал существовать.

Ему это, конечно же, показалось, но в первое мгновение её тело будто бы дёрнулось ему навстречу, молча отвечая на поцелуй.

Разум бился за право навязать свою волю. Убеждал, что это иллюзия, и ей нельзя доверять. В неё нельзя погружаться — затянет, утопит, парализует.

Всё сознательное в нём вопило, напоминая ему о его же пустых обещаниях даже пальцем к ней не прикасаться.

Но сейчас, впиваясь в её мягкие губы с жадностью изголодавшегося, он не мог не думать о том, а не было ли то самое обещание слабой попыткой отгородиться от неё, пока не поздно.

Но, может быть, поздно было уже тогда. Он просто не сразу это понял.

Несколько бесконечных мгновений, и губы её поддались, позволяя его языку проскользнуть между них, не встречая препятствий.