– Автомобиль, – осторожно сказала Гусмундсдоттир. – Тот, которым, как мы полагаем, управляла Алабама. Его обнаружили у южного берега.

– А Алабама?

– Ее тело мы пока не нашли.

Холли закрыла глаза. У нее возникло ощущение, будто она пьяная – это отвратительное чувство, будто ее тело вращалось, хотя она была абсолютно неподвижна.

Тело… Официально Алабама теперь стала телом. Потерянным телом. Телом, которое нужно было искать и найти.

Холли вспомнила глаза Алабамы – налитые кровью, затуманенные спутанным сознанием, но живые. Живые, по крайней мере в тот момент.

Даже теперь, даже после всего происшедшего, Холли находила потрясающим то, насколько быстро все может измениться.

Холли

В ту самую ночь

Вик, Исландия

В темноте Холли вряд ли отважилась бы выйти на улицу после похода по леднику. Но летнее солнце в Исландии садилось только после десяти вечера, и Холли отправилась на прогулку.

Она ничего не сказала Кэтрин о том, куда пошла. Потому что, по большому счету, сама этого не знала. Вместо того чтобы наметить себе конкретный маршрут и придерживаться его, она сошла с переднего крыльца мини-гостиницы и позволила ногам повести ее по склону холма в сторону пляжа – в надежде на то, что они приведут ее туда, куда нужно.

Побродив по пляжу, Холли развернулась и устремилась назад, к мини-гостинице, хлюпая почти при каждом шаге, потому что ее голые стопы елозили в туфлях. На пляже Холли сняла носки и теперь несла их скомканными в одной руке. В другой она держала телефон, в котором черновик ее электронного письма Нику до сих пор оставался неотправленным.

Холли взяла с собой мобильник, понадеявшись на то, что прогулка поспособствует прояснению мыслей или хотя бы зарядит ее мужеством. Но вместо этого ее ноги оказались по лодыжку в океане; холодная вода плескалась, осыпая брызгами ее икры, и на долю секунды Холли вдруг захотелось выкинуть телефон в волны. Она даже вообразила, какой звук он мог издать при ударе о них – тихий, почти неслышный шлепок, заглушенный гулом прибоя и воем ветра. Холли представила, какую легкость она испытала бы после этого – увидев, как телефон исчез в водной пучине.

Дойдя до крыльца мини-гостиницы, Холли остановилась, чтобы отряхнуть лодыжки и икры, теперь покрытые волнистыми линиями высохшего песка. Поднявшись по ступенькам на крыльцо, она ощутила во рту привкус соли; в животе заурчало. Она намеренно старалась есть как можно меньше в течение дня – в основном, чтобы себе доказать и сказать: «Видишь?» Ей очень хотелось это сказать: «Видишь? У тебя еще осталась кое-какая сила воли». Поэтому урчание в пустом животе Холли восприняла как маленький триумф, хотя почти сразу же признала насильственное голодание нездоровым.

Открыв входную дверь, Холли ступила в коридор, погруженный в полную тишину. Мобильник в руке зачирикал. Мысли Холли мгновенно вернулись к Нику. Она не была уверена в том, что хотела получить от мужа очередное электронное послание, но еще меньше ей хотелось, чтобы он позвонил. И все-таки, увидев на экране имя Робин вместо Ника, Холли испытала разочарование.

Притворив за собою дверь, она заколебалась: может, проигнорировать письмо от Робин? У нее не было настроения обсуждать маршрут забега. На миг большой палец завис над именем Робин, но любопытство все же победило, и Холли кликнула послание. На экране высветился текст:

«Привет, Холли! Надеюсь, твое путешествие проходит ФАНТАСТИЧЕСКИ! Я только хотела узнать: «ЛоунСтар» оповестил тебя о стартовом составе? Если нет – не проблема. Но мне хотелось бы получить от тебя ответное письмо. Надеюсь на скорую встречу после твоего возвращения! А может, все-таки пробежимся?»

Бегло прочитав остальную часть послания, Холли закрыла письмо. Их забег быстро приближался, и большая часть подготовительных работ была завершена. Осталось несколько деталей: уточнить с «ЛоунСтар» стартовый состав и согласовать дизайн футболок для участников забега. Робин координировала почти все, давая Холли отдельные поручения лишь по необходимости.

Забег в великом плане бытия, в общем-то, ничего не значил. Холли это осознавала. И все же – после ухода Ника – он занимал ее мысли. Лежа в постели одна, Холли мечтала, как выиграет этот забег и ощутит такую внутреннюю наполненность, что все пустоты в ее жизни перестанут казаться важными.

Живот опять заурчал, и внезапно пустота в нем показалась Холли нестерпимо жгучей, словно прожигала дыру из ее нутра наружу. Она представила, как набивала текст письма Робин – осклабив в улыбке свои лошадиные зубы, зная, что Холли с ней не побежит: не сможет побежать в этот конкретный период времени, а если и побежит, то не так, как способна была бегать прежде.