– Как бы отрезать не пришлось.

– Отрезать?! Так чего ж мы сидим?! Пошли скорее. Где ты говорил покороче?

И мы пошли.

– И поехал наш Илюша через тёмный страшный лес…

– Ты чего? – удивился Синюхин.

– Пою. Песня такая, примерно про наше с тобой положение.

– Ну, ты тогда громче пой, что ли.

Ну, спел. Пришлось, правда, потом врать про велосипед, про «Северные», про «Столичные». Про «Яву» умолчал, переведя на другую тему:

– А Самбо – это такая борьба, по типу ухваток, только она… Стой! Что это там такое?

– Где? – завертел головой капитан.

– Вон там, из кустов торчит.

Правильные геометрические формы в природе и без того встречаются нечасто, а чтобы в таком количестве торчать из кустов.

– Пойдём-ка, Коля, осмотрим это чудо вблизи.

– А не опасно? – засомневался капитан.

– Лет сто назад, ещё может быть, но думаю, что уже тогда…

– Он мёртвый? – на всякий случай уточнил Синюхин.

– К сожалению, да!

– Почему, к сожалению?

– Даже не знаю как тебе и объяснить-то… – задумчиво проговорил я, подходя всё ближе.

Этого здесь не могло быть. Никак. Но оно было. Или всё-таки могло? Вот же оно, я смотрю на него в упор, руками могу потрогать. Правда, испачкаюсь, ну да, ладно. Наверное, так и должны были выглядеть железные звери на круглых ногах.

Бывают рояли в кустах, а тут из кустов торчал самый настоящий, хотя местами насквозь проржавевший бронетранспортёр. Правда, старый он какой-то. Хотя, что я говорю? Конечно, он старый, он ведь здесь уже лет двести ржавеет. Старый, в смысле концепции, она, что-то вроде, послевоенная. И ещё конструкция у него незнакомая. С другой стороны, я ведь не со всеми образцами снятой с вооружения бронетехники знаком. Моторный отсек вынесен вперёд, мост под ним один, как будто обычный грузовик модифицировали. Башенка наверху пулемётная, только не усечённым конусом, как у нас, а шестигранная, почти как на ранних Т-34. И пулемёт незнакомый.

Я обошёл кусты. Сзади мостов почему-то три, вообще о таких никогда не слышал. От резины одни лохмотья, а между колёсами даже дерево выросло. Я посмотрел вокруг: не похоже, чтобы он приехал сюда, валя по пути деревья. Это может означать только одно: сначала он обосновался здесь, а уже потом вокруг него вырос этот молодой и добрый лес.

Получается два варианта: или во времена Ивана Грозного такие делали, или это были такие же попаданцы, как и я. Интересно, а эти былинные мотострелки выжили, или их бренные останки и сейчас покоятся в чреве этого стального монстра?

– Андрей, а что это такое?

– Это, Коля, боевая машина. Едет по полю, врагов из вот этой штуки расстреливает, – я показал на ствол пулемёта.

Я всё-таки думаю, что это пулемёт, а не пушка, хотя, калибр-то здесь побольше, чем у КПВТ.

– Что-то, по-моему, слабовата пушчёнка, – скептически произнёс капитан. – Прямо пищаль, а не пушка! Из такой много врагов не настреляешь.

– Коля, а тебе сегодня не показалось, что я слишком быстро перезаряжаюсь, когда стреляю?

– Есть маленько, только я сильно-то в твою сторону и не смотрел.

Нормально! Я там полдюжины чертей завалил, а это даже и не замечено было.

– А как вы, пластуны, это делаете?

– Что?

– Ну, как вы так быстро перезаряжаете? Научишь?

А-а-а, значит, всё-таки видел.

– Всё не так просто. Только это я тебе не для того чтобы похвалиться. Тут дело в самом оружии, потом покажу. Так вот, про эту штуку, она стреляет раз в пять, а то и в десять быстрее, чем я.

Капитан только хмыкнул, не поверил, скорее всего.

– Так, Коля, ты пока хабар мой подержи, а я посмотрю, нельзя ли внутрь заглянуть.

Я взял лопатку и пошёл ковырять дверь в десантный отсек.

Это оказалось непросто, но я её всё же открыл. Внутри было темно, душно и грязно. Правда, через многочисленные дыры в крыше пробивались лучи света, и это облегчало поиски. Что я искал? Сам не знаю. А вдруг…

Почему экипаж покинул свою боевую машину, я не могу сказать. Может, сломалась, а может, тупо бензин кончился. Я лениво копался лопаткой в куче гнилых досок и нащупал там нечто. Быстренько разворошив мусор, я аж присел от неожиданности. То, что я раскопал, не могло быть чем-то иным кроме цинка с патронами, во всяком случае, безумно похоже.

Сам цинк тоже подгнил, но в целом сохранился неплохо. Интересно, что там внутри? Краска давно облупилась, так что надписей никаких нет. А сейчас и узнаем. Вытащив цинк наружу, и вскрыв его с помощью ножа, я сначала даже счастью своему не поверил: патроны были целёхоньки, местами даже в смазке. Так это же целое состояние!

Особенно долго радоваться не получилось. Патроны всё-таки не пистолетные, а… больше всего они походили на промежуточные, и калибр ни два, ни полтора: и не пять сорок пять, и не семь шестьдесят две. Жалко померять не чем. А с другой стороны, какая мне разница, если заряжать их всё равно не во что? Не во что?! Ну, это пока. Вот вернусь в Самару, сделаем мы с Макарычем что-нибудь, из чего ими стрелять можно будет. Нужно только самих патрончиков захватить побольше. Сколько их тут, кстати? В стандартный цинк трёхлинейных входит шестьсот шестьдесят штук, а «двадцать вторых», как их наш ротный называл, больше тысячи. Но это в стандартный цинк, а тут всё не стандартное. Будем считать, что их по семь сотен в цинке. Цинков два… или ещё есть? Да не один ли чай хрен? Как я их потащу?