Василий Купцов
Жизнь коротка, искусство вечно
– Ну и что, смотришь на меня взглядом пылающим, ну - прям испепеляющим?
– усмехнулся редактор, - "Юноша бледный со взором горящим...". Признайся - если б мог - сжег бы, испепелил меня на месте, точно?
– И что, напечатать это нет шансов?
Я затравленно огляделся. Кабинет походил на тюремную камеру. Более того - на камеру смертников! И сам редактор, с его широким заплывшим лицом, узкими, налитыми кровью глазками, с какой-то нездоровой кожей - он так походил на палача...
Немолодого такого, с тайными пороками, отвратительного, всем ненавистного палача! Ха, столько эпитетов на одного человека?
Кажется, мы увлеклись...
– Еще раз повторить?
– в голосе моего палача сквозила уже откровенная ненависть, - Ваши тексты, молодой человек, не подходят нам по тематике, они не вписываются ни в одну существующую серию, их объемы недостаточны для публикации отдельной книгой... В конце концов, план на этот год закрыт. Точка!
На пару-тройку секунд воцарилась тишина.
Из коридора доносились торопливые звуки шагов каких-то курьеров, или как их там... Суетятся - а чего суетиться, коли меня печатать не хотят?
– Ага...
– я помедлил, - Согласно книжке "Как стать писателем"...
– Это еще что за опус?
– А, вот...
– я показал купленную накануне брошюрку. Книжечка была позорно тоненькой, с каким-то странным мультяшным рисунком на обложке, и совсем уж несерьезным названием: "Как стать писателем и заработать свой первый миллион".
– Никитин...
– протянул редактор, поджав губки, - Да ему самому еще учиться надо, как писать!
– Однако ж издательства печатают, да и люди читают его, которому надо учиться, а не Вас, который, очевидно, знает, как правильно писать книги! когда критикуют не меня, то могу и ответить... Мой голос вдруг стал твердым, прошла позорная нерешительность. Казалось - сейчас как вдарю по этой восковой харе!
– Ну, учись, в таком случае, учись - по этой писанине, - иронизировал редактор, - когда научишься, приходи...
Только, просьба, не ко мне!
– Так вот, - продолжил я начатую ранее тему, практически перебив иронизатора, - Никитин утверждает - коли рукопись отклоняют по разным там "не подходит по тематике, по серии, по плану" - это означает отказ, интерес редакции проявляется в предложении что-то изменить или исправить...
– И что, сам не догадался, надо чтобы кто-то тебе объяснил?
– Да, сам я не догадался бы!
– зло кивнул я.
– Воображаешь себя гением?
– редактор смерил меня взглядом с головы до ног, - Прославиться хочешь? Так с твоей смазливой мордашкой тебе в шоу-бизнес надо, будешь там полуголый по экрану прыгать, в микрофон напевать, а девчушки-недороски будут от тебя уписываться...
– Я хочу, чтобы мои книги печатались и продавались!
– твердо заявил я, потом, помедлив, добавил, слегка сбиваясь, - А голоса у меня нет, вернее есть, но ужасный, точнее - слуха нет, хотя нет, слух есть - на фоно-то я повторю любую мелодию... Короче, не получается у меня петь!
– Ничего, что голоса нет - теперь это и не нужно! Они там все безголосые - и ничего, поют же!
– в стороне от тем литературных редактор мог говорить по-человечески, - Попробуй найти себя в чем-то другом. Ведь тебе лет шестнадцать, не больше?
Сходи на кинопробы...
– Я хочу стать писателем!
– Зачем?
– пожал плечами литпалач, - А, вот оно что! Хочешь, чтобы и после смерти твое имя помнили? "Жизнь коротка, а искусство вечно?". Угадал? Мечтаем к вечности примазаться?
Так не выйдет! Даже если и опубликуешься - все равно забудут через пять лет. Теперь авторы переживают свои книги!
– Тем не менее, я стану писателем!
– Все может быть, - махнул рукой редактор, и повторил для самого себя иронически, - "Жизнь коротка, а искусство вечно...".
Выходя из кабинета, я спотыкнулся о порожек. Смешок за спиной... Вот гады, гады во всем, даже порожек специально оставили, чтобы начинающие авторы себе носы об пол поразбивали!
* * *
Обратная дорога чем-то походила на визит в редакцию. Настроение было отвратительное, автобусы - под стать всему остальному - ходили не просто плохо, а очень плохо! Уже сев в автобус, я долго слушал одно чихание упорно не желавшего заводиться двигателя. Ехали тоже то со скрипом, то со скрежетом...