— Вы обучались в южной коллегии? — атмосфера вокруг лейтенанта значительно изменилась, и Нао нервно сглотнула.

— Мне очень стыдно это говорить, но меня оттуда выгнали. — честно призналась она и убрала книгу в сумку. — Коллегия посчитала, что мои методы в изучении и использовании полученных знаний противоречат их взглядам. Так что не нужно смотреть на меня, как на врага, лейтенант.

— Прошу прощения. — тут же извинился Зейн. — Я не специально, просто сами понимаете, времена сейчас непростые…

Нао его не осуждала, да и на самом деле у него были все причины подозревать её, но он первым предложил помощь.

— Можете считать меня обычным книжным червем, потому что так оно и есть. Мне не интересны все эти войны и конфликты, хотя в них есть свои интересные моменты.

— Например?

Девушка взялась за овощной суп и с аппетитом вылавливала в нем кусочки моркови.

— Ну, чаще всего войны заставляют государства развиваться быстрее, чтобы иметь преимущества перед противником. Война требует решимости, острого ума и готовности меняться. Однако, я склонна и к другому мнению. — Нао задумчиво водила ложкой по дну тарелки. — Война — одна из самых ярких форм проявления насилия. И знаете…я хочу быть частью прогресса, но не хочу иметь ничего общего с насилием, поэтому и бегу на Север.

— Считаете лучше стоять в стороне?

— Если не можешь выбрать, то, наверное, да. Лучше не выбирать вовсе.

Лейтенант задумчиво хмыкнул.

— А вы довольно интересный человек, госпожа Латмур. По вашей внешности и не скажешь, что вы настолько образованы.

— Ваши слова звучат как оскорбление. — сухо заметила Нао.

— Ещё раз прошу прощения. Я часто говорю первое, что приходит на ум. Никак не могу избавиться от столь дурной привычки.

Дальнейший их разговор затрагивал чисто повседневный характер, вроде обсуждения изменений в погоде, предпочтений в еде и книгах.

Лейтенант Салливен был достаточно приятным собеседником, к тому же очень воспитанным. Он, как истинный джентльмен, проводил Нао к маленькой гостевой палатке, которую установили специально для неё. Палатка стояла по соседству с палаткой лейтенанта и лазаретом, куда Нао пару раз заглянула из любопытства.

Зейн ушёл по делам, а солдаты хоть и обращали на него внимание, но обходили стороной, чтобы не мешать.

В лагере царила атмосфера занятости и, вернувшись в палатку, Нао проспала аж до самого вечера.

Энергия в ядре восстанавливалась быстрее после нормального отдыха, и девушка удивилась, когда в палатку зашёл лейтенант и пригласил присоединиться к ужину.

Нао с удовольствием согласилась и по привычке взяла с собой свою сумку.

Зейн подозрительно сощурил глаза и Нао засмеялась. Она объяснила, что в сумке хранятся самые важные для неё вещи, и она чувствует себя спокойно только, когда она рядом.

— Можете считать это моей дурной привычкой. — сказала она, и лейтенант заметно расслабился.

К вечеру похолодало, в лагере специально развели общий костёр. Нао предварительно накинула свой шерстяной плащ, но редкие порывы ветра всё равно просачивались сквозь ткань. Лейтенант даже попросил принести тёплую накидку для гостьи, чтобы не дать ей замёрзнуть окончательно.

Нао робко поблагодарила его. Когда ей в руки попала плотная чёрная накидка с капюшоном и серым мехом, то девушка немного растерялась. Она выглядела очень дорого и даже скорее роскошно.

Лейтенант, видя её ступор, помог снять потрёпанный плащ и застегнул накидку на шее и груди. Её мягкая ткань доходили Нао до щиколоток, и в ней она казался скорее благородной госпожой, нежели бродячим учёным.

— Вам определённо очень подходят подобные вещи, госпожа Латмур. — мужчина вернул ей сумку и учтиво поцеловал тыльную сторону ладони.

Нао потеряла дар речи.

С ней не раз пытались флиртовать, но чтобы настолько открыто, и при этом без намёка на вульгарность…

— Спа…спасибо… — её голос дрожал, она отдёрнул руку, когда почувствовала, насколько горячим было дыхание лейтенанта.

Зейн улыбнулся.

Щёки и нос Нао покрылись лёгким румянцем не только от холода, но и от смущения.

Ухаживания лейтенанта становились всё отчётливее. Нао преследовало чувство вины, ведь в ответ, симпатии она совсем не испытывала. Это был тот момент, когда было нечем отплатить за чужую доброту.

Жизнь в борделе, определённо, сломала Нао слишком сильно. Она боялась полюбить, потому что в то время у неё, отобрали право на собственное тело. Если бы она в кого-то влюбилась, то вместе с телом потеряла бы ещё и сердце.

Страх продолжал терзать Нао, несмотря на все жизненные изменения.