— А потом случилось невероятное. Я заговорил с тобой. Я. Как Гарри. В лифте. И это было совершенно не натянуто. Ты не выглядела полной ненависти ко мне. — Гарри сделал долгий глоток виски, словно готовясь к чему-то. — Но еще больше мне понравился человек, которым я стал рядом с тобой. Ты пробилась сквозь защитный слой высокомерия и грубости, который я создал вокруг тебя. И когда мы продолжили сталкиваться, я начал вспоминать. Я начал вспоминать Гарри, которым был до того, как умерла моя мать, а отец перестал жить. Я вспомнил, что могу смеяться и шутить, не быть унылым и несчастным, а просто проживать каждый следующий день.

Гарри придвинулся ко мне ближе. От такой близости мое сердце забилось быстрее.

— Каждый раз, когда мы были вместе, как Гарри и Фейт, я обретал частичку прежнего Гарри. Ты, Фейт. Ты вернула меня обратно. Своими подколками и неуместными шутками.

— Гарри… — прошептала я. — Но Maitre…

— Я даже представить себе не мог, что могу понравиться кому-то вроде тебя. В качестве Maitre мне была доступна твоя интимная сторона. Но потом, невероятным образом, все стало меняться. Я почувствовал, как что-то изменились между нами, Гарри и Фейт.

— Я помню.

— И чем сильнее мы влюблялись, тем больше я понимал, что если скажу тебе, что я Maitre, то потеряю тебя. Что я нарушу всякое подобие доверия, которое нас связывало, и потеряю тебя. — Гарри выглядел таким жалким и одиноким. — Как бы плохо это ни звучало, я не мог смириться с тем, что потеряю тебя. Ты изменила меня, Фейт. — Он нахмурился. — Нет, не изменила. Ты вернула меня к жизни. Ты, вздорная брюнетка из Адской кухни, которая ведет колонку советов о сексе, вернула меня к жизни.

— Гарри, — сказала я и, наконец, спустя столько времени, прижалась губами к его губам. Он поцеловал меня в ответ. Это было мягко, нежно и наполнено огромным количеством благодарности.

Когда он отстранился, то сказал.

— Ты должна знать, что все, что я сказал тебе как Гарри, было правдой. Я опустил, что был Maitre, но все остальное было правдой, Фейт. Чертовой реальностью.

Я положила руку ему на лицо.

— Ты — и тот, и другой, Гарри. Оба мужчины — это ты. И я влюбилась в обоих.

— Фейт… — прошептал он.

— Но твой отец, — сказала я, прервав этот момент. — Он ясно дал понять, что никогда не допустит этого. Нас.

Гарри опустил свой лоб на мой.

— И я дал ему понять, что если он снова попытается встать у меня на пути, в любой части моей жизни, но особенно в отношении тебя, я уйду. Откажусь от титула, от бизнеса, от всего. Фейт, я сказал ему, чтобы он не заставлял меня выбирать между тобой и им.

— Ты так сказал? — спросила я, чувствуя, как сердце замерло в горле. — Почему?

Гарри откинул голову назад, чтобы я могла видеть его лицо, чтобы могла встретиться с его глазами и услышать, как он говорит.

— Потому что я сказал ему, что выберу тебя. Я сказал ему, что всегда буду выбирать тебя.

Слезы покатились из моих глаз, и я впилась в его губы. На этот раз Гарри поцеловал меня в ответ с той же силой тоски и отчаяния, которая жила во мне. Мои руки пробежались по его волосам, и я почувствовала вкус виски на его губах и языке. Я была поглощена им и хотела только одного — чтобы он был надо мной. Но Гарри отстранился и сказал.

— Я провожу тебя в твою комнату.

— Что? — сказала я, надув губы и смутившись.

— Фейт, тебе нужно подумать обо всем, что произошло. — Он посмотрел на диван под нами. — И я не собираюсь брать тебя в первый раз на старом диване в моей столовой.

— Почему бы и нет? — возразила я. — Ты трахал меня в колодках и в гигантской птичьей клетке, черт возьми. Я бы сказала, что антикварный диван в величественном доме — это повышение.

— Фейт…

— Я прощаю тебя, хорошо? — сказала я, отчаянно пытаясь расстегнуть его молнию. — Ты тоже меня прощаешь? Если да, то давай займемся быстрым сексом.

Гарри убрал мои руки.

— Конечно. — Он вздохнул и встал. — Но теперь, когда ты знаешь, кто я, все обо мне, я хочу чтобы все было правильно.

— Пусть будет правильно, я готова! — я широко раскинула руки. — Наслаждайся мной, Гарри. Я и мое изголодавшееся по Гарри либидо более чем готовы.

Гарри наклонился так, что его грудь нависла надо мной. Его губы сомкнулись с моими, но вместо того, чтобы поцеловать меня, он сказал.

— Не сегодня, Фейт.

— Ах! — вскрикнула я от разочарования. — Я думала, ты не садист?