— Что «блять»? Что, нахуй, за «блять»? Тебя устраивает жить на ебаные копейки, а я так жить не буду! Пиздец хорошо помню, как жила, пока мамаша тебя не подцепила! Ебучая комната в коммуналке, соседи алкаши ебаные, штопанные носки и мясо раз в неделю! Нет, блять, нет, я так больше жить не буду и мой ребенок не будет! Надо будет — спизжу ему авокадо, надо будет — наебу людей на бабло. Мне похуй как, но в нищету уебанскую я не вернусь никогда!

Визг Яны разбудил ребенка, пришлось идти к нему и брать на руки. Яну не волновало, что она приплела свою мать и надавила на жалость. Знала, что Леша сейчас расхерачит первый попавшийся предмет интерьера, и только нервно усмехнулась, когда что-то с треском полетело на пол.

— Ниче, Маркушка, не сцы. Соберемся сейчас на прогулку, сгоняем за подгузами и авокадо прихватим. Я тебе обещаю, питаться и срать ты будешь отменно. Батя твой и без завтрака обойдется. Сейчас стащу у него копеек из кошелька и пойдем.

Под шумок Яна исполнила свою угрозу и без зазрения совести вышла с колясочкой в супермаркет. Прогулка вышла так себе: Марк не орал только у нее на руках, а под конец проголодался и пытался пробраться под свитер. Кормила грудью Яна его уже дома, завалившись на диван, растрепанная и запыхавшаяся. Ей нужно было в туалет, она ужасно хотела пить, а вместо этого пялилась в потолок и ждала, когда другой человечек удовлетворит свою потребность.

Из красного крошечного тела Марк превратился в пухлого щекастого малыша. Яна реально считала, что именно ее ребенок самый красивый на свете. Нет, ну у кого есть такие огромные синие глазища, щеки, как у хомячка, и темные кудряшки? Ребенок был не только причиной стресса, он был и источником необъятной любви. Когда Яна была хоть немного в ресурсе, она играла с ним, смешила и сама смеялась с того, как хохотал малыш. Она пела ему песни и говорила о жизни, потому что все чаще Марк был ее единственным собеседником.

В тот вечер Яна не смогла переключиться, мелочь за мелочью срывали крышу. Марка было не уложить спать, он особенно яро жевал соски и дергал ее за волосы. Яна даже наорала на него, потом расплакалась, подышала на балконе и вернулась. Больше всего ей хотелось сбежать, плевать куда, только бы там было тихо. Вечером, выжатая под ноль, она зашла на кухню к Леше. Он, видимо, размышлял, съесть суп холодным или усложнить жизнь процессом подогрева еды.

— Я больше не могу! Заебалась пиздец! — крик отчаянья перешел в судорожные вздохи.

— Блять, начинается.

— Тебе вообще похуй? Я не могу больше! Все, никаких сил ебучих! Чувствую себя блядским трупаком!

— Ну так нахуя рожала? Думала ребенок это праздник ебучий?

Яна замерла с дрожащей челюстью. Слезы заполнили глаза автоматически, хоть она и не собиралась плакать при Леше. Даже теперь ничего в нем не изменилось: он был на взводе, плевать ему было на слезы Яны.

— Ты смог это сказать. Смог, блять! — взорвалась она. — Смог сказать мне, нахуя я рожала?! Прикинь я не знала, что такое ребенок! И если бы знала, все равно рожала бы! Как, блять, можно кидать хуевы слова о том, что было бы без Марка?! Да, я заебалась, но это мой, сука, ребенок! Мой! Мой! И он мне пиздец как нужен! Я бы сама не стала жить в этом уебищном мире без него!

Пламенная речь Яны прервалась всхлипами.

— Я не говорил, что лучше бы его не было. Ты опять несешь полный пиздеж, — отшвырнул ложку на стол Леша.

— Давай, блять, свой ебучий газлайтинг! Искажай реальность, чтобы выставить себя охуенным, а меня ебанутой! Какие слова не выбирай, смысл остается один! Будь мужиком, признай уже, блять, хоть один ебаный раз, что я права! Ты бы хотел, чтобы Марка не было! Он не нужен тебе, только мешает. Блять, какой же ты хуевый отец!

— А ты, блять, мать лучше? Все, что делаешь, это ебешь мозги и орешь с утра до ночи, в том числе и на ребенка!

— Ору, потому что заебалась!

— Блять, да так живут миллионы баб и хуй каждая такая ебанутая! Справляются же как-то с детьми без вечного ора!

— Да иди ты нахуй!

— Ну правильно, блять, аргументы закончились.

Яне хотелось швырнуть в Лешу посудой, она преодолела порыв и лишь хлопнула дверью. Все как обычно: пару минут в душе, новые полчаса кормления ребенка, потом часовое укачивание на онемевших руках. Уже давно Яна не знала проблем с засыпанием: как только ложилась на подушку — вырубалась в мгновение.

Кряхтенье Марка и плач. Яна приподняла голову, только для того чтобы узнать время. Прошел всего час. Желание спать и отчаянье. Яна спрятала голову под подушку и пыталась не заплакать. Крик ребенка заставил ее саму почувствовать себя маленькой. Она просто устала и хотела, чтобы проблема решилась сама. Минута, две. Оставшийся в этом помещении взрослый не спешил выключить ультразвук. В порыве негодования Яна стала тормошить Лешу за плечо.

— Реально, блять, не слышишь? — рявкнула она.