– Кен, нужно бежать отсюда, сегодня же! – возбужденно прошептал Даксель. – Это шанс, может быть, единственный! Нельзя ждать еще двенадцать дней, за это время о том, что нас дурят, может догадаться кто-то еще. А пока пришельцы не ждут побега. Лагерь существует уже почти четыре недели, и за это время не было ни одной попытки. Они наверняка расслабились и снизили бдительность. За ночь мы уйдем далеко, день где-нибудь переждем, а может быть, у нас будет в запасе и вторая ночь! Завтра выходной, проверки не будет, я спрашивал. Наш бригадир сейчас квасит вовсю – я ему свою порцию отдал. Вряд ли он будет завтра в той форме, чтобы заметить наше отсутствие. А без него заложить нас пришельцам будет не так-то просто. Для этого нужно, как минимум, знать баргандский.

– Можно и не знать, – проворчал Собеско. – Достаточно будет показать два пустых ошейника.

– А зачем их оставлять? – удивился Даксель. – Их можно выкинуть и где-нибудь за оградой.

– Нет, – покачал головой Собеско. – Ошейники наверняка выполняют какую-то иную, настоящую функцию, помимо того, что пугают нас. Они могут быть радиофицированными, да мало ли что. Я не хочу рисковать.

– Ладно. Если ты так думаешь, оставим их в койках под подушкой. Но все равно, нас могут не хватиться до послезавтра. Местные, наверняка, привыкли, что мы всегда держимся отдельно от них. Может, подумают, что мы гостим где-то у земляков.

– Допустим. Как ты думаешь преодолеть проволоку?

– Я уже нашел место! Вон там, за бараком второй бригады, есть небольшая промоина. Если ее немножко подкопать, можно пролезть под нижним рядом. Я все продумал. Мы наденем комбинезоны пришельцев – они теплые и непромокаемые, а поверх них – нашу старую одежду, чтобы прикрыть яркие полосы. К счастью, ее у нас не отобрали.

– Хорошо, – медленно сказал Собеско. – Мы прорвались через проволоку. Что дальше?

– Дальше – на запад.

– Не зная местности, без компаса и карты?

– Кен, главное – выбраться, а там что-нибудь придумаем. В конце концов, ориентироваться не так уж и трудно: с одной стороны – горы, с другой – море. Не промахнемся.

– Я не об этом. Как ты думаешь ориентироваться сейчас, сразу же после бегства из лагеря? Ни лун, ни звезд сейчас не видно. Ты когда-нибудь пробовал ходить ночью по незнакомой местности?

Даксель молчал.

– И это еще не все. Я, может быть, плохо понимаю пришельцев, но я по профессии военный. Есть такое понятие – боевое охранение. Пришельцы не могут не охранять свою базу. Мы знаем хоть что-нибудь о том, что представляет собой эта охрана? Как она организована? Нет! Это авантюра, Дилер. Авантюра с минимальными шансами на успех.

– Шелни в свое время не решился на подобную авантюру. И где он теперь?!

Тогда замолчал уже Собеско.

– Ты все же рискнешь? – наконец спросил он.

– Да.

– А я, наверное, нет. Будь шансы хотя бы один к десяти, я бы тоже пошел. Но здесь… Я не верю в удачу, Дилер. Мы исчерпали ее еще там, в Граниде.

– У меня нет другого выхода, – спокойно сказал Даксель.

– Я понимаю. Но у меня нет никого, кто ждал бы меня за проволокой. И в Гордану мне, очевидно, уже не попасть. Я не вижу смысла в таком побеге, Дилер. Прости.

– Хорошо, тогда я пойду один. Только… Кен, если я потерплю неудачу и если ты когда-нибудь выберешься отсюда, разыщи моих и… расскажи. Они в Макьелине, улица Белой Радуги, 21. Ее зовут Кара. И дети – Стэн и Ларга.

– Я помню, – кивнул Собеско. – Обещаю.

– И еще одно. Застели завтра утром мою постель, ладно? Пусть меня хватятся как можно позже.

Их барак всегда напоминал Собеско старинный спальный вагон, какие еще попадались на гранидских железных дорогах в дни его детства. По обе стороны неширокого длинного прохода – три яруса спальных ячеек, похожих на большие прямоугольные ящики, и – чего не было в вагонах – возле входа маленький столик дневального, а напротив, в торце – большой стол в виде буквы "П", за которым сейчас гуляла веселая компания.

Барак производил впечатление типовой конструкции (Собеско уже успел побывать в других бараках – там было все то же самое), рациональной и продуманной до мелочей. Например, в каждой ячейке в головах была лампа с переменной яркостью, позволяющая даже читать (если бы было, что), а в ногах – шкафчик для личных вещей, где у Собеско лежала выстиранная и аккуратно сложенная рабочая одежда, полученная еще в Гордане.

Забравшись в такую ячейку и задернув за собой шторки, можно было почувствовать полную иллюзию уединенности. Кое-кто этим, кстати, и пользовался – в одной из ячеек задернутая шторка слегка колыхалась, и оттуда доносились ритмичные вздохи. Это заместитель бригадира, мрачный долговязый картаец, встречался с женой, попавшей в плен одновременно с ним, но работавшей в другой бригаде.

Отбой здесь объявлялся просто: белые плафоны под потолком начинали медленно, как в кинотеатре, гаснуть, пока не превращались в тусклые зелено-оранжевые огоньки. Собеско залез в свою ячейку в среднем ярусе – на нижней располагался Даксель, а на верхней было место покойного Шелни – но заснуть, понятное дело, не мог. Он ждал целую вечность, пока пьяная компания за большим столом окончательно не угомонится, потом еще одну вечность тишины и, наконец, дождался, когда Даксель, уже одетый, раздвинул шторку и осторожно опустил ноги на пол. Ошейника на Дакселе уже не было.