— Лимиус, — зову я. — Лимиус, ты где?

— Тут я, — и он выныривает из кустов.

— Лимиус, — я кидаюсь к нему, обнимая его.

А его — передергивает.

— Ты чего? Тебе больно? Я тебя ранила? — начинаю его судорожно ощупывать.

— Нет. Но это моя суть. Пока ты меня не трогала я мог ее сдерживать. А теперь не могу…

И он стал ходить вокруг меня кругами. И так ласково мурлыкать как-то. И мордой трется мне о лицо.

— Эй ты, чего?

— Твоя сила… Я не хочу ее пить, но не могу сопротивляться, — мурлыкает.

— Котик мой, ну что ты, какая сила. Ну чего ты, — я сама обнимаю его и глажу за ухом, как обычного кота.

И вдруг вспоминаю своего Барсика.

— Ты как мой Барсик. Я так его люблю!

У Лимиуса глаза округляются. Он как-то странно оскалился.

— Ну что ты, все ж хорошо. Я и тебя люблю. Честно, — и я его обнимаю крепко-крепко. А сама вспоминаю, как брала Барсика на руки прижимая к груди. А он мурлыкал тыкаясь своим мокрым носом мне в щеку.

И вдруг понимаю что я действительно держу на руках… Котенка! Я смотрю и не верю своим глазам. От моих рук идет сияние, которое окутывает серебристого котенка.

— Л-лимиус… Ой, мамочки… Это я с тобой сделала?

— Мурмау, — было мне ответом.

Кусты зашевелились и я инстинктивно прячу Лимиуса в рюкзак.

Выходит слуга.

— Вам просили передать, что будут ждать возле птиц. Я вас провожу.

— Да-да, конечно идемте, — говорю я.

Меня проводят какими-то дорожками под раскидистыми огромными деревьями с фиолетово-голубой листвой. Выводят на огромную поляну.

— О нет! — выдаю я, видя двух птеродактилей с седлами на спинах.

— Садитесь. Не бойтесь.

— А вашество? — спрашиваю я.

— Сейчас будет.

И меня подводят к первому птеродактилю. А он уже и крыло мне опустил. Мне помогают сесть.

И только тут я ощущаю вдруг холод. Сразу как-то раз и похолодало. Я оглядываюсь по сторонам, но… Но как-то вдруг сразу темно стало.

— Ночь что ли настала? Рано вроде бы… — не успеваю додумать, как птеродактиля подхватывает черный вихрь и нас начинает кружить и засасывать в воронку.

— Нет! — с ужасом кричу я. — Нет… — Мой крик тонет в холоде и мраке.

16

===

Очнулась я от того что затекло все мое тело. Его жутко ломило. И эта боль привела меня в чувство. Я пытаюсь поднять голову. Перед глазами все плывет, в ушах словно пробки. Со стоном я все ж села. Голова сразу отреагировала болью в висках и я сжимаю голову руками. Боль пульсирует и понемногу уходит. Мокрый нос тыкается мне в лицо. Я моргаю и фокусирую взгляд на морде пепельного окраса, что уставилась на меня зелено голубыми глазами. Слышится мурлыканье.

— О, Лимиус, малыш, прости меня, я не хотела, — и Я обнимаю пепельно-мерцающего котенка.

Он забирается ко мне на колени, вернее он пытался выбраться из рюкзака, что висит одной лямкой у меня на руке. А Лимиус задней лапой запутался в нем. Я освобождаю его лапку и сажу его на колени. Встать не пытаюсь, потому что еще немного кружиться голова. И поэтому просто пытаюсь оглядеться,

где же мы оказались. Птеродактиля рядом нет и вдали не видно. Везде, куда не кинешь взгляд — все однообразное какое-то — багровое…

"Проклятые земли"! — с ужасом вспоминаю я слова наставника.

"Как же нас сюда занесло? Такая даль! Дядя! Это дядя нас сюда занес", — запоздало мелькает догадка. "Боже, что теперь будет с Эвеном?! И как нам к нему добраться? Но и оставаться в этих проклятых землях думаю не стоит".

Я не знаю почему, но я была уверена в этом. Может виной жуткая тишина кругом. Ни шорохов, ни свиста ветра — ничего.

— Нам надо к людям! Надо к людям!

— Надо, так надо, — раздается скрипучий голос почти над моим ухом.

Я прям подпрыгиваю. Прижимаю Лимиуса к груди и поворачиваю голову.

— Ты? — удивляюсь.

— Я! — довольно отвечает уже знакомый мне троль-гном, который на самом деле оказывается — был гоблином.

— Надо — плати! — и он тянет лапу ко мне.

— Да нету у ме… — я недоговорила, так как вспоминаю что в кармане рюкзачка есть пара трилистников.

Достаю, почти что гербарий, и протягиваю на ладошке гоблину один сушеный трилистник.

— Че? Сушеный?

— Ну извини! Не хочешь, как хочешь. У меня другого нет, — и я собираюсь убрать обратно.